Страсть огня - Екатерина Воронцова

— Здесь предательство, но не Вальда, я чувствую, господин. Прошу, прояви терпение, отложи приговор. Ты можешь казнить невиновного, — решительно настаивал Хаук.

— А на неё влез тоже не он, не твой невинный сотник?! — рычал король, багровея закатными красками и с гневом указывая на Каю: проникший в комнату солнечный луч осветил смертельно бледное лицо принцессы, что стояла не шевелясь, молчаливая, как каменная статуя.

— Отец, — отозвалась было девушка, но Визфолл размахнулся и ударил её по щеке.

Кая вскрикнула и закрыла лицо руками. Никогда в жизни отец не поднимал на неё руку. И терпеть унижение в присутствии Хаука ей было невыносимо.

— Что отец? — кричал Визфолл. — Ты думала об отце, о своей чести тогда, когда раздвигала ноги перед первым попавшимся солдатом как последняя шл…

— Господин, — пытался урезонить короля Хаук.

— Да что о твоей чести…девчонка, — отмахнулся король, не слыша советника и мимоходом сбив полку с книгами, которая рухнула на пол подняв рой пылинок. Хаук машинально проследил как те хаотично кружась, оседают на деревянный настил. — Ты ни минуты не подумала какую славу принесёт такая Королева Великому Северу?! Я потакал твоим прихотям слишком долго, теперь довольно — не позже чем через месяц состоится твоя свадьба. Или ты в ближайшие дни выберешь себе мужа, или тебе его найду я. Седмицу даю! Не более!

— Ваше Величество… — начал было мужчина. — Воины не поддержат Вас в этом решении и…

— Вон! Вон оба с глаз моих! — Хаук успел увернуться от летящего в него комода.

Схватив под руку принцессу, мужчина быстро вытащил её в коридор и повёл по замковому проходу к лестнице, что вела в западную часть замка: там находилась библиотека и рядом с ней его комната.

— Тут тебя никто не побеспокоит, — сказал Хаук открыв перед девушкой свои скромные покои: молодой советник здесь трудился и роскошь в комнате ему была не нужна. — Входи.

Кая, нервно стиснув пальцы, прошла внутрь и присела на край узкого ложа. Устало осмотрелась по сторонам: она не раз бывала тут ребёнком, когда прибегала к Хауку послушать его истории, но это было давно. Когда принцесса повзрослела, дверь покоев парня стала для неё закрытой. Здесь была его территория, его мужское царство. Узкая кровать, небольшой камин, на стенах только оружие, на полках много толстых старых книг, большой стол заваленный свитками пергамента, раскрытыми и ещё не тронутыми. В этой комнате пахло ним, и девушка с наслаждением втянула в себя воздух, на миг прикрыв глаза.

— Ты можешь восстановить события вчерашнего дня? — Хаук прошёл к столу, сел на стул с высокой резной спинкой и сложив руки на груди уставился на Кая.

— Абсолютно всё, но лишь до того момента пока я не выпила хмеля из чаши. Потом воспоминания путанные и рваные, — краснея ответила девушка.

— Что было когда ты выпила?

— Вальд понёс меня к замку, — рассказывала Кая, — кружилась и болела голова и я подумала, что переоденусь и прилягу, потому, что упилась вином. Хотя ты ведь знаешь, что я никогда не пьянела. Но мне было настолько не хорошо, что Вальд вызвался донести меня до покоев?

— Сам вызвался?

— Да, я бы просто не дошла одна, — Кая нахмурила светлые брови, ей было неприятно говорить о дне своего падения перед мужчиной, которого она боготворила.

— Дальше что, он приставал к тебе, домогался? — Хаук внимательно наблюдал за лицом принцессы, она молчала, втупившись в пол. — Кая, отвечай как есть, не бойся, — настаивал советник.

— Я не боюсь ничего, — хмыкнула принцесса и гордо подняла снежноволосую голову. — Он благородный воин, твой сотник, но…

— Но?

— Помнишь, Хаук, — ты спрашивал меня как-то не влюбилась ли я? — спросила девушка и Хаук кивнул, он начинал терять терпение: на волоске висела жизнь Инного. — Что я сказала тебе?

— О Великий, Кая, ты серьёзно решила предаться девичьим воспоминаниям, сейчас? — мужчина нахмурился, поднялся со стула и, пряча раздражение, заложил руки за спину.

— В моём вопросе — ответ тебе.

— Ты сказала тогда, что влюбилась в меня, но причём тут это, ради всего святого?

— Потому, что я сказала правду. Я полюбила с тех пор, когда мальчишкой тебя привели в наш замок. И люблю сейчас. — Кая прямо смотрела в его голубые глаза. — И вчера на ложе, я отдалась тебе, а не Вальду, понимаешь?

— Что? — опешил мужчина. — Может хмель был отравлен и ты бредишь, девушка? Ты больна.

Хаук подошёл к принцессе и приложил свою ладонь к её лбу, но тот был холоден. Хаук опустил взгляд и встретился с серебристо-серыми глазами. Твёрдость и решимость светились в глазах Каи, в этот миг она так походила на своего отца: то же упрямство, та же жёсткая воля и гордыня.

— Ты хочешь сказать… — начал было он.

— Я хочу повторить, что под действием этого самого вина, в сотнике я видела только тебя. Обнимала, ласкала и целовала я тебя, а не Вальда? Я делала то, что давно хотела — чтобы ты был моим, а я — твоей.

Хаук наклонился к принцессе, прожигая её потемневшим ледяным взглядом.

— Так ты просто-напросто играла с Вальдом всё это время? — догадался вдруг мужчина и его руки сжались в кулаки так, что побелели костяшки пальцев. — Ты плела свою паутину только для того, чтобы затащить в неё меня? — зашипел он. — Не могла подойти и прямо и без изворотов признаться?

— И что бы это дало? — горько усмехнулась Кая. — Бросился бы ко мне в объятия? Я хотела, чтобы ты ревновал меня, чтобы увидел наконец во мне женщину, а не маленькую сестрёнку, — крикнула отчаянно девушка.

— Нет, я бы не бросился. Но всего того, что случилось вчера не было бы, — от тёмного и страшного льда в его голосе она невольно вздрогнула. — Ты немедленно пойдешь к отцу и расскажешь ему всё, что сказала мне.

— Не пойду, — Кая поджала губы. Таким Хаук с ней никогда не был и сейчас он пугал её.

— Да, не подшь, а побежишь и прямо сейчас. Даже если он поколотит тебя, даже если вышвырнет ты будешь ползать на коленях и умолять спасти жизнь Вальду, — воин крепко обхватив её за плечи, приподнял над полом и хорошенько тряхнул.

— Я. Не. Пойду, — прошипела упрямо принцесса. Хаук ударил двумя руками по стене возле её лица, но та даже не зажмурилась. — Я уже это делала, вчера, ползала и умоляла. Король непреклонен, он не слышит даже меня, ярость помутила его разум.

— А твой, что помутило? — глухо спросил мужчина, мрачно исподлобья глянув на Каю.

— Любовь к