День дурака - Иосип Новакович

И тут он понял, что медицина стала частной, и все эти обследования будут стоить очень дорого. Более того, в такое позднее время в отделении скорой помощи никого нет. Скорее он обнаружит докторов у себя дома, занимающихся сексом с его женой. Очень удобно – встретить всех, кто тебе нужен, в одной постели. Нет, он не ревновал. Он может притвориться, что воскрес, и открыть собственную клинику. Еще можно стать доктором, причем более знающим, чем все те, кто получил диплом, – пережившим смерть. Перепачканное свидетельство о смерти, пусть даже и написанное с ошибками, могло бы стать грандиозным дипломом. Возможно, он станет священником, правда, прихожане подумают, что умереть, пролежать три дня и воскреснуть – банально, это все уже было. Странная мысль, что, вероятно, он мессия, пришла Ивану в голову, и он рассмеялся. Двадцать процентов сумасшедших считают себя мессией, и подобная мысль, видимо, указывает на то, что он действительно сошел с ума. Тем не менее иногда безумцы правы. Но скольким психам удалось выбраться из могилы после смерти? Так что его заявление будет более убедительным, чем заявление среднестатистического безумца. Но если он и впрямь мессия, то это было бы глупо. Нет, не может быть. Если бы Иван был мессией, то он был бы более просвещенным, мог бы говорить с Господом, но кто знает, обладал ли Иисус подобными способностями. И зачем мне сейчас во что-то верить, когда мне не нужна религия?

Умирая от желания выпить кружечку пенящегося пива, Иван решил зайти в «Погребок». Иван не забыл о своей внешности, поэтому сначала он пошел в парк к термальному источнику под стенами какой-то конструкции, напоминающей крепость. Он ополоснул лицо серной, испускающей пар водой, вытекающей из ржавых труб, вымывая остатки земли из ноздрей. Ржавая вода приятно пахла маслом. Иван втянул воду через нос и чихнул. Пар прочистил носовые пазухи, и, поднимаясь по лестнице, Иван вдыхал насыщенный хвойным ароматом воздух так глубоко, что ощутил себя по-настоящему живым.

Холодная луна лизала город, а там, куда она не дотягивалась, сгущалась темнота. Иван шел, держась поближе к стоящим вдоль улицы домам, прячась в потемках и чувствуя странную робость. Когда он дотронулся до выпуклости стены, то услышал, как внутри, в пространстве между штукатуркой и кирпичами, шипит песок. Дома все еще были обезображены оспинами, оставшимися после войны. Город мог бы уже оштукатурить раненые дома, но жители хотели помнить войну, чтобы ощущать себя мучениками. У Ивана возникло смутное чувство оторванности от своего города и неуместности этой прогулки после столь долгого лежания в гробу. Разумеется, Иван всегда мучился от ощущения того, что он здесь лишний, и он не хотел чтобы его узнавали. Он много раз и раньше ходил инкогнито.

На улицах царил полумрак, новый режим не был таким же богатым, как старый, и город был частично лишен электрического освещения. Когда Иван дошел до бара, то увидел Ненада, стоявшего у дверей, наклонившись вперед. Очевидно, он закрывал заведение. Иван закричал, но голос его подвел – он и сам себя толком не слышал.

Силуэт Ненада отделился от двери, пересек вымощенную булыжником улицу и направился прямо к своему серебристому, залитому лунным светом «BMW». Шины чиркнули по асфальту раньше, чем Иван услышал гул мотора, и Ненад проехал мимо на импортном чуде технической мысли. И тут Ивану пришло в голову: как странно, что Ненад, как и многие другие, кажется, намного состоятельнее него. А ведь Иван считал себя самым умным, но тут возникает старый вопрос – если ты такой умный, то почему такой бедный? С другой стороны, зачем ему такая блестящая машина? Ну, например, он мог бы поехать сейчас к себе домой. Но сейчас уже третий час ночи… Если он в такой час появится на пороге, это будет шоком для домашних. Днем Сельма увидит его отчетливо и не усомнится, что это действительно он, независимо от того, как она объяснит его появление – воскрешением из мертвых или просто поправился после неправильно поставленного диагноза, в котором есть и ее немалая вина.

На взгляд Ивана, он стал лучше, пережив смерть. Раньше он стал бы ненавидеть жену, считал бы делом чести злиться и мстить, а теперь был настроен мирно. Он вернулся в парк. Прохладный запах поросшей мхом земли прекрасно сочетался с ароматом затоптанных, покрытых пылью дубовых листьев и серной воды термальных источников. В лунном свете конусы кипарисов отбрасывали серо-голубые тени на гравиевые тропинки. Иван шел вдоль рельсов, уложенных на деревянные шпалы, пропитанные свежей смолой и маслом. Сквозь листья огромных дубов и берез не пробивался свет, который указал бы дорогу, – определенно, деревья выросли здесь за последние сорок лет. Единственная прелесть теперешнего возраста Ивана состояла в том, что деревья, которые он знал с юности, стали гигантами. Пока город ветшал и его жители старели, парк разрастался ввысь, становясь все более величественным.

Иван нашел бомбоубежище по специфическому запаху цемента, гнили и сырости, исходившему из него. Он ощупью двинулся вперед, чувствуя шероховатые стены и опасные кусочки ракушек, торчавшие из бетона, которыми можно было порезаться, как бритвой. Крошечными шажками он добрался до бетонной скамьи возле дальней стены. Вот, значит, каково это быть слепым – ты аккуратно тыкаешь во все пальцами, постоянно ощущая тревогу. Шаря вокруг, Иван укололся об иглу – это был шприц. Иван решил, что, должно быть, его использовали какие-то наркоманы. Он понятия не имел, что в его городе живет такая прогрессивная молодежь. А что, если у них ВИЧ? Я заболею СПИДом? – размышлял Иван. А что, если и правда? Болезнь проявит себя лет через пятнадцать, а еще через пять я умру, то есть в возрасте семидесяти лет. Но это больше, чем я надеялся прожить в самом лучшем случае. На некоторое время распространение вируса приостановилось благодаря войне, поскольку немецкие и американские секс-туристы перестали приезжать на побережье. Но потом ООН больше беспокоилась о строительстве борделей, а не убежищ ну, по крайней мере, посещали их чаще. Миротворцы и все расквартированные здесь сотрудники ООН были смесью молодых гормонов и вирусов, добавьте к этой адской смеси молдавских и украинских проституток, которые в жизни не слышали о презервативах, и все существующие вирусы и бактерии могли попасть в мою кровь на кончике этой иглы. Как я могу жаловаться на одиночество? Да я в самой замечательной компании: только что мне передались старания миллионов людей. Поэзия экстаза от секса или наркотиков проникла прямо в мою кровь и кости, и теперь, в следующие несколько лет, мое тело расшифрует и прочтет ее.

Кто сказал, что Низоград – провинциальный городишко? Посмотрите на эти презервативы и шприцы. Нет, это часть мирового сообщества, как говорят социологи, «всемирной деревни». И мой отказ от поездок за границу только что был оправдан.

Хотя, возможно, какие-то мальчишки подобрали шприцы в мусорном баке возле больницы и играли с ними, притворяясь наркоманами, и этот укол не добавил в мою кровь ничего нового, кроме капельки ржавчины, и я вовсе не заканчиваю цепочку острого возбуждения, а всего лишь сижу в мрачном подземелье. Возможно, я только и заработаю что вышедший из моды столбняк.

Иван расстелил одеяло, найденное на берегу, и пошарил руками по полу, нащупав стреляные гильзы, мягкие куриные косточки, гнилые ботинки и зажигалку, которую он тут же схватил, чтобы посветить. Пальцы онемели сильнее, чем он предполагал. Но после нескольких попыток пламя все-таки загорелось, и вскоре Иван при свете зажигалки нашел целую сигарету. Он закурил, выпуская колечки дыма и печально вздыхая.