Когда Венера смеется - Стивен Сейлор

Пицен и посмотрю, можно ли разыскать там этих рабов и разузнать, что им известно. И если все это окажется в моих силах, я привезу их обратно с собой для суда.

— Нет, не надо.

— Папа, неужели ты хочешь сделать это сам?

— Нет.

— Тогда предоставь это мне. Я не люблю мозолей от седла, но у Менении есть на этот счет особое средство, которое я заранее предвкушаю.

— Нет, Экон, ты не поедешь в Пицен. Но ты вполне можешь заработать свои мозоли, проехавшись до Путеол и обратно.

— До Путеол? Папа, неужели ты хочешь, чтобы я охотился за этой Зотикой, вместо того чтобы отыскать кухонных рабов, которые могут дать ключ ко всему делу? Я же не могу делать два дела одновременно. Пицен находится на севере, Путеолы — на юге, а суд начинается через три дня. У меня едва хватит времени съездить в какое-нибудь одно место. Либо — то, либо — другое.

— Да. Значит, Зотика.

— Папа!

— Экон, делай, что я говорю.

— Папа, эмоции затуманили твой разум.

— Эмоции тут ни при чем.

Он покачал головой.

— Папа, я знаю, что происходит у тебя в голове. Ты полагаешь, что у тебя есть особые причины выкупить эту девушку. Очень хорошо, но на это у тебя будет масса времени после суда. А сейчас нам нужна эта парочка рабов из Пицена. Согласен, это достаточно сомнительное предприятие, учитывая все препятствия, которые могут возникнуть, но в нем есть смысл. По крайней мере, я не бесцельно потрачу время.

— Значит, ты считаешь, что напрасно потратишь время, если поедешь в Путеолы, отыщешь Зотику и узнаешь, что ей известно?

— Да, это настоящая трата времени, учитывая, как мало мы знаем. Что эта Зотика может знать о смерти Диона?

— Найди ее для меня, Экон. — Я положил мешочек с серебром в его руку. — Я докажу тебе, что эмоции не имеют к этому делу никакого отношения. Если эта девушка ничего не знает, если она ничего не сможет рассказать нам о том, кто убил Диона, то не утруждай себя ее покупкой. Оставь ее там, где она есть. Но если ей найдется что нам рассказать, купи ее и привези ко мне.

Экон прикусил губу и перебросил мешочек с руки на руку.

— Это нечестно, папа. Ты же знаешь, что я куплю ее в любом случае, чтобы ты остался доволен.

— Как сочтешь нужным, Экон. Я лишь советую тебе поторопиться. Дни все еще коротки, и ты пропустишь лучшее время для поездки.

* * *

Во второй половине дня за мной прибыли носилки, как и обещала Клодия.

На этот раз меня ожидал менее эффектный выезд, чем вчерашние пышные носилки с красно-белым верхом. Эти носилки были укрыты скромным шерстяным полотном и едва вмещали двух человек, которым пришлось бы сидеть нос к носу. Белбон присоединился к горстке телохранителей, пока я забирался внутрь и усаживался напротив Хризиды, которая глядела на меня с загадочной улыбкой на губах, бесцельно накручивая на палец темно-рыжие пряди своих волос. Я вдруг подумал, что она, видимо, не так молода и наивна, как старается выглядеть. Носилки поднялись и двинулись вперед.

— Итак, — сказал я, — что именно Клодия хочет, чтобы я сделал сегодня в банях?

Хризида прекратила играть с волосами и пробежала пальцами по губам, словно стирая улыбку, придав лицу еще более загадочное выражение. Жест напомнил мне ее хозяйку.

— Все очень просто. Почти ничего, по сути. Тебе надо ждать в комнате для переодевания. Там тебя найдет человек Клодии.

— Как я узнаю его?

— Он сам узнает тебя. Ну вот, а агента Целия — человека, который принесет яд, зовут Публий Лициний. Ты его знаешь?

— Думаю, что нет.

— Это все равно. Человек Клодии укажет тебе на Лициния, когда он придет.

— А затем что?

— По плану Целия, Лициний должен передать яд одному из рабов Клодии. Но в тот момент, когда Лициний будет отдавать яд, несколько друзей Клодии собираются схватить его и устроить публичную сцену. Они откроют коробочку, чтобы показать всем, что находится внутри. Затем они примутся выкручивать Лицинию руки до тех пор, пока он не признается в том, что именно он собирался сделать и кто его послал.

— Почему он непременно должен сознаться?

— Среди друзей Клодии есть люди, которые очень хорошо умеют выкручивать руки. Я говорю это в буквальном смысле. — Хризида рассмеялась собственному остроумию.

— Ну а я что должен делать? Я сыщик, а не выкручиватель рук.

— Ты должен просто смотреть за тем, что происходит.

— Зачем?

— Клодия говорит, у тебя репутация хорошего наблюдателя.

Мы стали спускаться извилистой тропой по восточному склону Палатина и вскоре оказались на площади перед Сенийскими банями, с трудом протискиваясь среди других носилок.

— Я подожду здесь, — сказала Хризида. — Сообщи мне, как только что-нибудь произойдет. И не делай ничего непотребного с другими мальчиками.

— Ты о чем?

— Да ладно! А то мы не знаем, чем вы, мужчины, любите заниматься друг с другом в банях! — Она подняла бровь, напомнив мне еще один любимый жест Клодии.

— Скажи, у твоей хозяйки все рабыни такие же дерзкие, как ты?

— Лишь ее фаворитки, — хихикнув, Хризида стала еще больше похожа на ребенка.

Я поднялся по ступеням, махнув Белбону следовать за мной.

В передней я уплатил привратнику, который вручил Белбону полотенце. Мы пересекли коридор и попали в длинную комнату для переодевания, где потолок был украшен искусными лепными украшениями. Здесь стояли рядами деревянные скамьи. Посетители входили и выходили, до различной степени раздетые. Несколько одетых рабов стояли без дела, поодиночке или маленькими группами, ожидая, пока их хозяева накупаются вдосталь. Каждый раз, когда открывалась деревянная дверь в купальные помещения, оттуда доносились эхо разговоров, смех и шум плещущейся воды. Характерный банный аромат охватил меня со всех сторон — смесь пота и пара, подчеркнутая резким запахом горящего дерева, идущим от печей, смешанным с затхлым привкусом плесени.

Я помедлил, ожидая, пока ко мне кто-нибудь подойдет, затем начал чувствовать себя неудобно в одежде. Я снял тунику и передал ее Белбону, который нашел для нее пустую нишу в ряду шкафов с ячейками, выстроившихся вдоль стен. Я поднял руки, и Белбон обвязал полотенце вокруг моей талии. После этого я высвободил ноги из сандалий и испустил легкий вздох, когда мои босые подошвы коснулись пола, нагретого до как раз нужной температуры пролегавшими под ним трубами с горячей водой.

— Мне знаком этот вздох! — произнес чей-то голос за моим плечом. — Будто стихотворение: звук, который издаст мужчина, когда его босые пальцы ступают на горячий пол.

Я