Когда Венера смеется - Стивен Сейлор

Катулл шагнул к нему. Я отступил к Белбону, ожидая ударов. Но вместо этого Катулл усмехнулся.

— Ох, Вибенний, так здорово вернуться домой.

Вибенний открыл объятия.

— Ты, старый козлище, как нам всем не хватало твоего острого языка, — сказал он, обнимая Катулла и хлопая его по спине.

Я заморгал, не зная, как понимать эту сцену, и внезапно вздрогнул, когда чья-то рука коснулась моего плеча.

— Гордиан? — произнес голос рядом со мной.

Я обернулся и увидел знакомое лицо молодого человека плотного телосложения с аккуратно постриженной бородой и печальными карими глазами. Я узнал его по сросшимся в одну линию густым бровям — это был раб, служивший привратником в доме у Клодии. Он стоял передо мной одетый, и слегка запыхавшийся.

— Варнава, — сказал я. — «Утешение» по-иудейски.

— Верно, — сказал он и понизил голос: — Хризида сказала, ты уже здесь. Публий Лициний также идет сюда вместе со своей коробкой.

Я нахмурился.

— Так это с тобой я должен был здесь встретиться?

— Да.

— А кто же тогда… — я повернулся к Катуллу и успел поймать взглядом лишь его загадочную усмешку, когда Варнава внезапно оттащил меня в сторону и прошептал на ухо:

— Лициний вошел! Пошли за мной. — Он схватил меня за руку и повлек через комнату; Белбон поспешил следом. — В зеленой тунике, — снова шепнул Варнава.

Лицо молодого человека показалось мне знакомым, — должно быть, я встречал его на форуме, а также видел на улицах Палатина в компании Марка Целия. Он нервно поглядывал из стороны в сторону, играя чем-то в руках.

— Здесь мы расстанемся, — прошептал Варнава. — Просто стой в стороне и смотри. Не спускай глаз со шкатулки! — так он называл крошечный ящичек, который Лициний держал в руках, — одну из тех изящно украшенных коробочек с крышкой на петлях и крючком, столь любимых дамами, которые держат в них свои мази и пудру, — и отравителями, которые хранят в них яд. Шкатулка в руках Лициния казалась сделанной из бронзы, с выступающими шишечками и накладными пластинками из слоновой кости. Он раз за разом поворачивал ее в руках.

Лициний заметил Варнаву и вздохнул с облегчением. Он шагнул вперед, чтобы встретиться с рабом, но Варнава кивком указал ему в угол комнаты, куда им следовало отойти. Когда Варнава повернулся, его взгляд на мгновение встретился с моим. Я обернулся через плечо, недоумевая, куда исчезли Катулл и Вибенний, но не смог найти их среди толпы одетых и обнаженных тел. В комнате для переодеваний внезапно стало значительно больше народу.

Варнава дошел до угла комнаты и обернулся. Лициний подошел и стал протягивать руку, очевидно, желая избавиться от шкатулки. И тут началась невероятная свалка и сумятица.

Еще только войдя в комнату для переодеваний и оглядывая толпу, я попытался найти в ней подручных Клодии, специалистов в выкручивании рук. Я отметил про себя несколько подходящих кандидатов, судя по их внушительным размерам, и оказался прав — именно они внезапно бросились на Лициния. Но их было больше, чем я ожидал, — как минимум десять. Среди них, к моему удивлению, оказался и Вибенний Деловые Пальцы.

Они двинулись, чтобы накрыть Лициния в тот момент, когда шкатулка переходила из рук в руки, но их порыв оказался преждевременным. Кто-то закричал на мгновение раньше, чем следовало, или кто-то рванул к шкатулке слишком поспешно, или просто Лициний так нервничал, что рука его застыла на полпути, а сам он запаниковал раньше, чем дотянулся до руки Варнавы. Что бы там ни было, шкатулка так и не попала к Варнаве. Она оставалась у Лициния, когда он испуганно обернулся и начал метаться по комнате, стараясь увернуться от рук тех, кто пытался его схватить. Я успел заметить выражение его лица и подумал, что никогда еще не видел человека, который так походил бы на кролика, да еще к тому же испуганного. Но шкатулка по-прежнему оставалась в его крепко сжатом кулаке.

Могучие специалисты по выкручиванию рук были, должно быть, превосходными тюремщиками, но обилие мускулов не прибавляло им проворства. Руки хватали пустоту, пока кролик проскальзывал мимо. Лбы трещали от столкновений, когда Лициний стремительно пробегал между ними. Все это походило на комическую сцену в представлении мимов, но поставленную гораздо более искусным хореографом, чем мне когда-либо доводилось видеть.

Кролик бросился к главному выходу, но путь был прегражден.

— Отдай шкатулку! — закричал кто-то.

— Да, шкатулку!

— Отдавай!

— Яд! Яд!

Посторонние посетители, наблюдали за происходившим с различными выражениями на лицах, на которых застыли смущение, гнев и насмешка. Кто-то видимо, решил, что это просто игра, тогда как другие, спасаясь от опасности, полезли под деревянные скамьи. Я заметил в толпе колкого на язык Катулла, который озирался вокруг широко открытыми от удивления глазами.

Лициний, не имея возможности выбраться через запертый выход, обернулся и помчался к неохраняемым дверям в банные помещения. Не успел он подбежать к ней, как дверь раскрылась и на пороге показался какой-то старик, завернутый в полотенце. Лициний сбил его. С громкими воплями подручные Клодии последовали за ним, перепрыгивая через старика, словно гончие через бревно.

— Проклятие! — пробормотал Варнава, пробегая мимо меня и хватая за руку.

Мы бросились по следам кролика, миновав огромную ванну, полную кричащих и смеющихся купальщиков. Один из ловцов растянулся на мокром полу и продолжал скользить, пытаясь подняться на ноги. Мы обогнули его и через другую дверь попали в дальнюю комнату, где воздух был полон пара, шедшего от бассейна с горячей водой. Здесь царило смятение, плеск воды и сумятица криков эхом разносились по тускло освещенной комнате.

— Закрыть дверь! Он выскользнет!

— Яд!

— Не дайте ему бросить шкатулку в бассейн!

— Кто-то сказал «яд в бассейне»?

— Яд? Пустите меня!

Началась беготня, люди скользили и сталкивались друг с другом, пока подручные Клодии пытались найти Лициния. Некоторые из них наступали в ванну с кипятком, шипели от боли и отскакивали в сторону.

— Он должен быть здесь, — сказал Варнава. — Дверь закрыта, а другого выхода нет.

— Почему же нет, — сказал я, указывая на темный угол. — Дверь в печное помещение.

Варнава застонал и бегом распахнул дверь. Струя знойного воздуха вырвалась из лежавшего за ней коридора. Варнава сделал несколько неуверенных шагов, зацепился за что-то и раскрыл рот от изумления.

— О Аид! Труп!

Что-то лежало в темноте у его ног, но не труп, разве только это был труп с двумя головами, да к тому же шевелящийся.

— Потерял! — простонала одна голова.

— Ищи теперь сам, — тяжело прохрипела другая.

Варнава вздрогнул.

— Что?..

— Шерстяные ягодицы и лысый олух, — сказал я.

Это ничего не говорило Варнаве, но он быстро