Совершенно не обязательные смерти - Дейрдре Салливан

– Ты меня слушаешь? – наконец спрашивает Брайан.

Кэтлин смотрит прямо на него:

– Да, Брайан. Слушаю. – Ее голос обманчиво кроток. Буря еще впереди. Я зажмуриваюсь. – И хочу тебе напомнить, что, хотя ты женат на моей матери, ты мне не отец. Ты всего лишь мамин муж. И не имеешь права указывать мне, что делать. Поэтому можешь пойти и подтереться своими запретами. Если я захочу, то буду встречаться с Лораном. Не тебе говорить мне, кого любить, а кого нет…

Брайан открывает рот и медленно закрывает.

– И еще… – Кэтлин встает с кушетки. – Я извинюсь перед Мэдди только после того, как она попросит прощения за то, что была мелкой пронырливой сучкой.

– Кэтлин Хэйс! – Маминым голосом можно резать сталь. – А ну-ка сядь! – рявкает она на Кэтлин, словно та – непослушная собака. – И позволь-ка рассказать тебе, как мы отныне будем жить. Есть два правила. Правило первое: ты должна уважать членов своей семьи. И Брайан теперь тоже относится к их числу. Поэтому хорошенько подумай над тем, что собираешься сказать. На твоем месте я бы лучше помолчала.

Но Кэтлин молчать не собирается.

– Сядь! – снова рычит мама. – И закрой рот.

Кэтлин наконец садится.

– И второе правило: ты больше не будешь встречаться с этим парнем. Дай мне телефон.

– Я не отдам тебе телефон! – вскидывается Кэтлин. – Это вторжение в частную жизнь!

Мама протягивает руку:

– Мне все равно. Давай телефон.

Кэтлин вскакивает, бросается к двери, дергает за ручку, но та не поддается.

– Ненавижу вас! Как я вас всех ненавижу! Это нечестно!

– Кэтлин, – я стараюсь, чтобы мой голос звучал спокойно и мягко, – то, что случилось с Хелен… Это ужасно. И мы не хотим, чтобы ты тоже попала в беду.

– А как насчет того, чего хочу я?! – резко спрашивает Кэтлин.

Она бросает на меня полный негодования взгляд, потом поворачивается к Брайану и маме. Они стоят рядом, словно боевая единица.

– В любом случае это ЛОЖЬ! – кричит она.

– Это не ложь, – возражает Брайан. – Но даже если отбросить неприглядные слухи, твоя сестра права: Лон тебе не подходит. Он слишком тебя контролирует.

«О нет, Брайан, пожалуйста, не впутывай меня», – думаю я и зажмуриваюсь так сильно, что веки начинают болеть.

– Контролирует? – переспрашивает Кэтлин так, словно выступает перед воображаемым жюри. – Уж кто бы говорил!

Брайан поднимает руку, и этот жест исполнен усталости и неожиданной резкости.

– Я не буду этого делать, – вздыхает он, возможно, осознавая, что зашел слишком далеко в своем стремлении стать хорошим отчимом. – Отдай Шейле телефон. И мы тебя отпустим.

Кэтлин закатывает глаза, и ее мобильный наконец оказывается в руках мамы.

– Не думайте, что это поможет. Лон все равно найдет способ со мной связаться. Наша любовь не знает преград, вы не сможете нам помешать. И кстати, Брайан, от твоего парика никакого толку – все в курсе, что ты лысый. А ты, мам, просто стерва. Спасибо, что разрушили мою жизнь.

Она снова дергает дверь, и оказывается, что та вовсе не была заперта: Кэтлин просто крутила ручку не в ту сторону. Громко выругавшись напоследок, она вылетает из библиотеки и бежит вниз по лестнице, продолжая бубнить что-то себе под нос. Мы сидим молча, пока громкий топот не стихает вдали, и тогда наконец переглядываемся.

– Что ж, все было не так уж плохо… – говорит Брайан, но мама начинает плакать, и он притягивает ее к себе.

Я мышкой выскальзываю в коридор, чувствуя себя подлой предательницей.

Из комнаты Кэтлин всю ночь доносятся рыдания. Но дверь заперта.

И, если я постучу, мне не откроют.

Чтобы утонуть, много времени не нужно, и только для тонущего это тянется целую вечность. Вода сковывает по рукам и ногам, ты не можешь позвать на помощь. Глаза стекленеют, страх парализует и не дает вдохнуть. Ты пытаешься плыть, но ноги не слушаются, а руки тщетно бьют по воде. И в конце ты понимаешь, что от смерти не убежать.

То, что я испытываю сейчас, не идет с этим ни в какое сравнение. Даже думать об этом глупо. Но утром я обнаруживаю на подушке три капли крови. Наверное, я кашляла ночью. Когда я проснулась, то первым делом вдохнула полной грудью. Я упивалась воздухом, как водой. У него был вкус новой жизни.

Кэтлин ходит печальная и на всех рычит. Мы не видели Лона уже несколько дней. И словно этого мало, Брайан начитался блогов идеальных отчимов, которые в последнее время расплодились в Интернете, и решил, что нам надо завести котенка. Видимо, надеется, что Кэтлин растает и перестанет злиться.

– Малышка бегала у дома Джека Коллинза. – Он поднимает котенка, как белый флаг.

Джек Коллинз приходится Чарли то ли дядей, то ли двоюродным братом. Он помогает Брайану ставить заборы и все такое, но я не знала, что на досуге он приторговывает котятами.

Котенок озадаченно глядит на нас синими глазами. Животик у него пушистый и мягкий. Нельзя выпускать его из замка – Боб уж точно не пропустит такой лакомый кусочек. Я машинально поглаживаю спрятанную в кармане сферу.

– Я зашел к нему обсудить кое-какой мелкий ремонт и увидел ее. Одна осталась из всего помета. Мать их бросила.

Он протягивает котенка Кэтлин, как мороженое в жаркий солнечный день. Малышка жалобно мяукает. Наверное, думает: «Что я здесь делаю? Я такая маленькая. Верните меня обратно в коробку и оставьте в покое».

А Брайан продолжает:

– Я купил ей лоток и лежанку. Пока не освоится, будем держать ее на кухне, а потом начнем потихоньку выпускать, чтобы она исследовала замок.

Он явно подготовился и перечитал немало кошачьих форумов. А я борюсь с желанием плюхнуться на стул и достать попкорн. Я на стороне Брайана. Потому что он поступает правильно. Я в его команде.

Брайан по-прежнему держит котенка, как Рафики – маленького Симбу. А мы, значит, нарисованные животные, собравшиеся на африканской саванне. Кэтлин подается вперед, и на лице Брайана ясно читается: «Да, да, выпей зелье», но Кэтлин лишь тычет в котенка пальцем и сердито хмурится, и пусть она ведет себя, как настоящая засранка, я никогда не любила ее сильнее. Не хочу, чтобы она перестала быть собой. Я только хочу, чтобы ей ничего не угрожало. У меня вырывается грустный вздох, и Кэтлин переводит сердитый взгляд с котенка на меня. Что ж, справедливо. Я больше. Я переживу. Наверное.