Вихри Мраморной арки - Конни Уиллис

— Или они сами это сделали, — добавила я.

— Или они сами. — Он приставил пистолет к рейке и нажал курок. — У меня есть теория насчет того, что случилось позапрошлым летом, — сказал он, передвинул пистолет дальше и всадил в дерево еще одну скобу. — Я не думаю, что это начали русские или мы. Я думаю, это сделала какая-нибудь небольшая террористическая группа или, быть может, даже один ненормальный. Надо полагать, они не представляли себе, что случится, когда сбрасывали свою бомбу. Я думаю, они просто были бессильны, злы и напуганы всем тем, что происходило вокруг. И они ударили наотмашь. Бомбой. — Он прикрепил раму и выпрямился, чтобы начать с другой стороны. — Что ты думаешь об этой теории, Линн?

— Я же сказала тебе. Я нашла письмо, когда искала журнал для миссис Талбот.

Он повернулся, держа пистолет перед собой:

— Но по какой бы причине они это ни сделали, они обрушили на свои головы весь мир. Хотели они того или нет, им пришлось на себе испытать все последствия.

— Если они выжили, — сказала я. — И если их кто-нибудь не пристрелил.

— Я не могу больше позволить тебе ходить на почту, — сказал он. — Это слишком опасно.

— А как же журналы для миссис Талбот?

— Иди проверь огонь в печке.

Я пошла в дом. Дэвид уже вернулся и теперь снова стоял у камина, глядя в стену. Мама разложила перед камином столик и поставила рядом складные стулья. На кухне резала картошку миссис Талбот. Она плакала, словно это была не картошка, а лук.

Огонь в печи почти погас. Чтобы его разжечь, я сунула внутрь несколько смятых страниц из журнала, и они вспыхнули голубым и зеленым пламенем. На горящую бумагу я швырнула пару сосновых шишек и немного щепок. Одна из шишек откатилась в сторону и застряла в слое пепла. Я протянула руку, чтобы швырнуть ее обратно, и ударилась о дверцу.

В том же самом месте. Замечательно! Волдырь сдерет старую корку, и все начнется сначала. И конечно же мама стояла рядом, держа в руках кастрюльку картофельного супа. Она поставила ее на плиту и схватила меня за руку, потянув вверх, словно это было доказательство преступления или еще что. Она ничего не сказала, просто стояла, держа мою руку в своей, и моргала.

— Я обожгла ее, — сказала я. — Просто обожгла.

Она осторожно потрогала края старой, засохшей корочки, как будто боялась чем-нибудь заразиться.

— Это просто ожог! — закричала я, отдергивая руку, и принялась засовывать дурацкие поленья Дэвида в печку. — Это не лучевая болезнь. Просто ожог!

— Ты знаешь, где отец, Линн? — спросила она.

— Там, у заднего крыльца, — ответила я. — Строит свою дурацкую теплицу.

— Он ушел, — сказала она, — и взял с собой Стича.

— Он не мог взять Стича. Стич боится темноты. Она молчала.

— Ты знаешь, как там темно?

— Да, — сказала она и поглядела в окно. — Я знаю, как там темно.

Я сдернула с крючка у камина свою парку и пошла к двери. Дэвид схватил меня за руку:

— Куда тебя черт понес? Я вырвалась:

— Искать Стича. Он боится темноты.

— Там слишком темно, — сказал он. — Ты потеряешься.

— Ну и что? Это лучше, чем торчать здесь, — ответила я и хлопнула дверью, придавив ему руку.

Он догнал меня и снова схватил, когда я была уже около дровяного сарая.

— Отпусти, — сказала я. — Я ухожу. Я найду каких-нибудь других людей и буду жить с ними.

— Никаких других людей нет! Черт побери, прошлой зимой мы дошли до самого Саут-Парка. Нигде никого нет. Мы не видели даже тех мародеров. Но вдруг ты на них наткнешься? На тех, что застрелили мистера Талбота?

— Ну и что? В худшем случае они меня пристрелят. В меня уже стреляли.

— Ты ведешь себя как ненормальная. Это ты хоть понимаешь? — спросил он. — Пришла тут с этим сумасшедшим письмом и всех просто-напросто убила.

— Убила! — Я так распсиховалась, что чуть не закричала. — Убила! А ты вспомни прошлое лето! Кто кого тогда убивал?

— Нечего было срезать через лес, — сказал Дэвид. — Отец говорил тебе не ходить там.

— И что, из-за этого нужно было в меня стрелять? И убивать Расти?

Дэвид так крепко сжимал мою руку, что я думала, он ее сломает.

— У мародеров была собака. Мы обнаружили ее следы вокруг мистера Талбота. Когда ты прошла через лес и мы услышали лай Расти, мы решили, что это опять банда мародеров. — Он посмотрел мне в глаза. Мама права. Паранойя действительно убийца номер один. Прошлым летом мы все немного сошли с ума. Да и сейчас, наверное, это осталось. — А ты берешь и приносишь письмо, напоминая всем о том, что случилось, и о том, что все мы потеряли…

— Я же сказала, что нашла его, когда искала журналы. Я думала, вы обрадуетесь, что оно не пропало.

— Да уж.

Он пошел в дом, а я еще долго стояла снаружи, дожидаясь отца и Стича. Когда я наконец вернулась, никто на меня даже не посмотрел. Мама все так же стояла у окна, и в черном небе над ее головой я увидела звездочку. Миссис Талбот перестала плакать и принялась расставлять на столике посуду. Мама разлила суп, и мы все сели, а когда начали есть, вернулись отец со Стичем. Все журналы отец принес с собой.

— Извините, миссис Талбот, — сказал он. — Если вы хотите, я спрячу их в подвале, и вы будете посылать Линн, чтобы она приносила их по одному.

— Это не важно, — ответила она. — Мне не хочется их больше читать.

Отец положил стопку журналов на диван и сел к столику. Мама налила ему тарелку супа.

— Я принес семена, — сказал отец. — Семена томатов немного набухли от влаги, но зато с кукурузой и тыквами все в порядке. — Он взглянул на меня. — Дверь на почте я заколотил, Линн. Ты, надеюсь, понимаешь? Ты понимаешь, что я не могу больше позволить тебе ходить туда? Это слишком опасно.

— Я же сказала, что нашла его. Когда искала журнал.

— Огонь гаснет, — заметил он.

После того как они застрелили Расти, мне не разрешали никуда ходить целый месяц, потому что они боялись застрелить меня, когда я буду возвращаться. Даже когда я пообещала ходить только длинной дорогой. Потом появился Стич, и ничего страшного не случилось. Мне опять разрешили выходить. До конца лета я ходила каждый день, а потом — когда отпускали. Я просмотрела каждую пачку, наверное, раз по сто, прежде чем нашла это письмо от Клири. Миссис Талбот была права насчет почты. Письмо действительно положили в чужой ящик.

Много позже, из старых газетных заметок и прогнозов погоды стало ясно, что все началось чуть ли не девятнадцатого октября. Сама я столкнулась с первым проявлением чего-то необычного только на День благодарения.