Бортовой - Елена Горелик

Не скажу, что этот случай – рутина. Не так уж много в нашем секторе космоса планет, подходящих для жизни человека, и исследование хотя бы одной такой – всегдашняя мечта наших учёных. Везёт не всем. Нам, вот, свезло. Настроение у экипажа было соответствующее.

Я их радости не разделял. По крайней мере, в глубине души.

Я не просто ждал беды – я точно знал, что мы её дождёмся. Именно здесь, на орбите одной из самых перспективных планет нашего сектора.

– Спускаюсь на высоту четыреста сорок, стабилизируюсь, – доложил Том. – А хороша планетка. Я бы здесь прогулялся.

– Спуск только в скафандрах, Томми, – напомнил я.

– Да знаю я. Всё равно хочется пройтись… Майк, я уже забыл, когда топтал поверхность планеты, а не пол на станции.

– Ладно, – хмыкнул я. – Будет тебе прогулочка, обещаю. Но сперва пойдут разведботы. Я не хочу, чтобы тебя слопал какой-нибудь местный тираннозавр.

Виртуального образа я не формировал, андроид тихо стоял в шкафчике в режиме ожидания. Если экипаж и заметил, что командир перестал злоупотреблять своей вездесущностью на борту, то никто и виду не подал. А я… Я не мог смотреть им в глаза.

Есть люди, которые лгут так виртуозно, что им верят без всяких «но» и «если». Наверное, я в их число не вхожу. Да, я могу солгать плохо знающему меня человеку, и эту ложь раскусят не сразу. Но чтобы спокойно врать в глаза своему экипажу, который знает меня как облупленного, нужно обладать… гм… уникальными моральными качествами. Я не настолько одарён в этом смысле.

Двое суток мы вертелись на орбите главного близнеца, сканируя, изучая образцы и строя предположения насчёт того, где лучше прогуляться. Климат на планете напоминал юрский период Земли: тропики, субтропики и степи от полюса до полюса. Правда, в отличие от Земли, здесь не было строгого деления биосферы на животных и растения. Здешняя растительность, чем-то похожая на мангровые заросли, умела передвигаться, медленно вытягивая корни из земли и втыкая их в другом месте, а некоторые животные при необходимости могли ненадолго переходить на фотосинтез. Здесь вообще взаимоотношения между видами выглядели с нашей точки зрения очень странно. Хищных видов, заточенных только на убийство и поедание мяса, не существовало. Зато все животные и растения были всеядны. То есть лопали всё, что могли найти на своём пути. Меня поразило зрелище милых таких зелёненьких кустиков, украшенных полуметровыми шипами, облепивших огромную тушу мёртвого животного. Туша была обглодана почти до голого скелета, и часть кустиков уже подалась в сторону, добывать новую порцию энергии и микроэлементов для жизнедеятельности. Они медленно ползли плотной кучей, не особенно выбирая дорогу, качали шипастыми ветвями и оставляли за собой полосу перепаханной корнями почвы… Не хотел бы я оказаться на их пути, даже в ипостаси робота-андроида.

М-да. Приспособиться к сосуществованию с местной флорой и фауной возможно, но лично я не представляю, как это будут делать колонисты, и во сколько жизней им это встанет.

Том продолжал настаивать на высадке, и я согласился.

– Но сперва обследую весь квадрат, – добавил я, всё ещё находясь под впечатлением от плотоядных кустиков. – Здесь не только растения любят пожевать что-нибудь мясное.

– Ну, тогда ты готовь боты и самолёт, а я пошёл готовить скафандр.

– Обычный планетарный?

– Ну, не вакуумный же.

– Учти, здесь магнитное поле в два с половиной раза мощнее нашего. Плохо не станет?

– А мы ненадолго.

– Кто это – «мы»?

– Я, Эрнест и Ник. Хочешь, подгрузись в робота, слетаешь с нами.

– Мне робота жалко, я его за свои кровные покупал, – едко хмыкнул я.

– Ты сегодня что-то не в духе, – сказал Том. Ну, слава богу, хоть кто-то заметил. – В чём дело?

– Да так… Настроение почему-то паршивое. Вроде не с чего, а поди ж ты…

– Так проверь все параметры, – посоветовал старый друг. – Сам знаешь, что такое подсознание.

Ну да. У обычного человека иной раз подсознание начинает бить тревогу задолго до того, как отреагирует разум. А у корабля? Может быть подсознание у корабля? Наверное, может. Просто вместо глаз и ушей у меня широчайший набор разнообразных сенсоров, соответственно плотность поступающей информации больше. И в этом потоке вполне могли затесаться малозаметные данные, которые и заставили меня… Чёрт, да что я несу? Сам себя обмануть пытаюсь? Я же совершенно точно знаю, чего следует ждать и как действовать… впоследствии.

Это верно. Но ведь никто не оговаривал по пунктам, как именно это должно происходить. Важен результат. А насчёт конкретных действий уже возможны варианты.

Кстати, о малозаметных данных…

– Том.

– Что, Майк?

– Пока ты не сбежал, посмотри вот на это, – я вывел на голоэкран столбики цифр и динамический график частот. – Возмущение слабовато, но, тем не менее я его фиксирую.

Том, мысленно пребывавший уже вне рубки, не слишком довольно покосился на экран. Надо было видеть, как вытянулось его худое, заросшее хипповатой бородой лицо.

– Эхо гиперсвязи? Такое слабое? – он был потрясён, и я его понимаю. – Но кроме нас здесь некому устанавливать канал. Да и эхо было бы в разы сильнее.

– Гиперсвязь используют не только для разговоров на больших расстояниях, – напомнил я.

– Вояки?

– Всё может быть. Я позову Эрнеста. Ситуация нештатная.

Вот оно, то, чего я ждал. Они зашли с козыря. Теперь мой ход.

Надеюсь, не придётся выбирать между долгом капитана и долгом человека. Ради того, чтобы не стоять перед таким выбором, надо хорошенько повертеться.

Эрнест явился в рубку по первому сигналу. То есть минуты через две. За это время странное эхо прекратилось. Оно, кстати, характерно тем, что его «слышно» на небольшом – до четверти астрономической единицы – расстоянии от канала, независимо от его мощности. Почему так, я не знаю, не физик. Но это факт, и сей факт означает, что где-то неподалёку, в радиусе четверти АЕ, кто-то переговаривается по гиперсвязи.

Протокол в таком случае обязывает меня оповестить в первую очередь старших офицеров корабля. То есть Тома и Эрнеста. Земля, конечно, входит в Содружество планет, но нельзя забывать о том, что мы не так уж давно воевали с весьма продвинутой в техническом плане цивилизацией. И что эта цивилизация, пусть загнанная в свой сектор и обставленная флажками, вполне жива, относительно здорова и не замечена в склонности прощать окружающим собственные ошибки. Словом, это те самые аргументы, которые я привёл начальству, выпрашивая бортовое вооружение. На меня навесили оружия как на новый эсминец. И, боюсь, пришло время его применить, равно как и особые полномочия капитана корабля.

Буду ли я стрелять на поражение?

Да. Буду. Должен.