Бортовой - Елена Горелик

Есть у меня подозрение, что электромеханическое тело андроида будет не так послушно, как отрегулированное естественным отбором живое, человеческое. Но это уже мелочи.

Взмах левой ладонью над терминалом тележки, и робот с едва слышным в уличном гомоне щелчком разблокировал замки. До вечера велосипеды мои, а там посмотрим. Понравится Серёжке – куплю. Нет – просто покатаемся на хороших велосипедах за скромную плату.

Краем видеокамеры – чуть было не подумал «глаза» – засёк нечто знакомое. Точнее, кого-то. Так и есть, патруль службы безопасности станции. Этих ребят вижу здесь почти каждый раз, как прихожу: почему-то так получается, что мои увольнительные в девяти случаях из десяти совпадают с их сменой. Привычно козырнули друг другу – они при исполнении, я в повседневной форме с капитанскими нашивками, – а лейтенант, китаец лет двадцати пяти, при этом даже приветливо улыбнулся. Не то что в первый раз. Андроиды под полимерной или голографической оболочкой не редкость, но когда машина предъявляет чип с идентификацией человека, да ещё с пометкой «не биологический объект», тут позволительно слегка впасть в ступор и в плохо скрываемой панике запросить подтверждение из базы данных родного ведомства… Вообще-то СБ работает обычно тихо и незаметно. За всю жизнь всего два раза стал свидетелем задержаний, и то в одном случае был пьяный хулиган, а в другом чуть не попался я сам, когда безопасники поймали отставшего из нашей самоволки. Причём второй раз обошлось без выкручивания рук и укладывания мордой в тротуар. Не то чтобы сто процентов граждан были строго законопослушны – я тоже был хорош, курсантские драки и воздушное хулиганство чего стоили – но если сейчас и случаются серьёзные происшествия, то о них не трубят на каждом углу. Кто хочет быть в курсе криминальной хроники, тот читает тематические сайты. Мне, например, наплевать, кто мошенничает, кто пытается подделывать личные идентификации, и кто, кого, да по каким мотивам убил. Главное мне известно: СБ работает, и свой хлеб ест не зря. Остальное – дело специалистов.

– Па, ну, ты даёшь…

Я обернулся на голос, придав своему виртуальному лицу выражение ироничной доброжелательности – того самого чувства, что сейчас испытывал. Я догадывался, какого рода подарок понравится сыну, и, судя по его восхищённому взгляду, с догадкой не промахнулся. Что ж, воспользуюсь преимуществом «не биологического объекта» с прямым подключением к общей сети станции и оплачу его велосипед прямо сейчас.

– Обещал, что куплю новый, когда вырастешь из старого? Выполняю, – я постарался ответить Серёжику как можно непринуждённее, хотя отчего-то волновался. Впрочем, понятно, отчего. Я ему, если хорошо подумать, не какой-то там велосипед, а целую жизнь задолжал. – А то скоро, глядишь, не велик, а мотоцикл дарить пора будет.

– Спасибо, па, но на мотоцикл я уже сам заработаю, – сын вернул мне иронию с процентами.

– Это сейчас круто? – поинтересовался я.

– Последний писк – электромоцык собственной сборки. Можно на антиграве, но они, блин, большие и тяжёлые получаются… Не, я слышал, что открыли антиграв-кристаллы, что скоро будут нормальные антигравы, а не эти гробы, но «скоро» – понятие растяжимое. Наверное, я к тому времени уже на машину заработаю.

– Ладно, сына, садись и погнали. Как раньше, помнишь?

– Помню…

«Как раньше» не получилось, и не только потому, что я без конца падал. Всё-таки станция – не Земля, и погонять, как когда-то, не выйдет. Слишком мало места и много народу, тоже желающего погонять на двух колёсах. Не было того безбашенного веселья, сопровождавшего наши прежние покатушки, несмотря на то что мы оба изо всех сил старались вернуть хотя бы его тень… Мой сын вырос, и душой я это чувствовал, невзирая на протесты разума. Нет, иные и в тридцать с хвостиком остаются мальчишками, пример уже глаза намозолил. Серёжка не такой. Взрослый уже в свои пятнадцать.

– Блин… – процедил я «сквозь зубы», в очередной раз брякнувшись на бок. Андроид комплектации «спасатель» мог штурмовать отвесные стены, вытаскивать людей из горящих домов и копаться в завалах, но ездить на велосипеде эта модель не умела в принципе. – Где мои семнадцать лет…

– Не расстраивайся, па, – сын притормозил рядышком. Он был слишком деликатен, чтобы пытаться поднять моё неуклюжее искусственное тело. – Зато ты лучше всех водишь космический корабль.

– Спасибо за утешение, – невесело рассмеялся я, неловко вытаскивая ногу из-под рамы. – В который раз убеждаюсь, что нельзя объять необъятное… Я тебе прогулку испортил, да?

– Па, не говори глупости. Ну, не получается у тебя теперь на велике ездить, и что с того? Знаешь, я ведь очень рад тебя видеть… всяким, па. И всегда.

Сын посмотрел мне в глаза, и я невольно вздрогнул: до чего он похож… на меня, на моего отца, на деда… да, собственно, на всех Кошкиных, что глядели на потомков из старинного семейного фотоальбома, обтянутого вытертым тёмно-красным бархатом трёхсотлетней давности. Хоть с ярких цветных голо-карточек последнего времени, хоть с запаянных в прозрачный пластик чёрно-белых бумажных фотографий двадцатого века. Та же основательность, та же серьёзность, то же чёткое осознание своего предназначения в жизни.

Я впервые понял, что мой сын не просто вырос. До меня наконец дошло, что из него получился достойный человек. Пусть моей заслуги в этом куда меньше, чем хотелось бы, но получился же.

Ему всего пятнадцать. При большом желании Серёжку ещё можно «сломать», вылепив то, что понадобится пресловутому ломателю. Вот только сил и времени на это уйдёт столько, а результат получится настолько ненадёжным, что овчинка не будет стоить выделки. У него есть то, что принято называть «стержнем». То, вокруг чего нарастает характер. У меня и у отца этот стержень уже вольфрамовый – ни согнуть, ни расплавить. Серёжику ещё только предстоит закоснеть до такой степени, но лучше несгибаемый дух упрямца, чем кисельная лужица на том месте, где он должен быть.

Наконец мне удалось выпутаться – в буквальном смысле – из треугольной рамы велосипеда и твёрдо встать на ноги.

– Анекдот про парашютиста помнишь? – усмехнулся я, хлопнув пятернёй по седлу. – Вот так и мне эту поездку за две пиши – как первую и последнюю.

– Может, другого андроида возьмёшь? – предложил сын.

– У других мозги не те, маловаты для меня. А этот ещё и очень сильный, я как-то на спор трёхмиллиметровый стальной лист руками порвал.

– Ну да, спасатель же… Па, я понимаю, вы по военному ведомству проходите, всё такое… – он сменил тему так, словно всё это время не решался заговорить о главном, а сейчас навёрстывал упущенное. – Ты вроде ещё секретный, но у нас учатся дети технарей, они про тебя знают. Короче, пацаны из моей группы всё подначивают, чтобы я попросился слетать с тобой. А я понимаю, что тебе не разрешат. Только…

– Что, сына?

– У тебя в академии был препод по фамилии Головач?

– Да, помню такого. Настоящий полковник.

– Он тебя тоже вспоминает, – Серёжка криво усмехнулся. – В основном матерно.