Бортовой - Елена Горелик

Ну, кто кого? Поиграем в догонялки, ребята. Обещаю сюрпризы.

Четыреста с лишним метров. Серебристая, ослепительно сверкающая в лучах местного солнца «сигара» с крыльями изменяемой геометрии. «Арго» теоретически умел садиться на поверхность и взлетать, но практически это делали только один раз, на испытаниях, и меня в корабле ещё не было. Но я точно знал, какой длины ему нужна полоса, и какова скорость отрыва.

Слишком много даже для Земли. На родине всего три или четыре космопорта могли принять «Арго» без ущерба для инфраструктуры, и ещё с десяток могли обслужить посадку и взлёт в вертикальном положении. Не самолёт, не космолайнер, не эсминец. Эдакий гибрид ежа с ужом.

Зато идеален для исследований дальних планет, это верно…

Скорость и обтекаемая форма – мои козыри. Это противник почувствовал уже в верхних слоях атмосферы, а я всё снижался и снижался. Чувства – мои машинные, супертехнологичные чувства – обострились до предела. Я ощущал каждый проводок корабля, каждую систему, будто собственное тело. Два с лишним года жизни в квантовом мозгу начисто стёрли ту психологическую грань, которую мы с риском для рассудка преодолевали в академии.

Я маневрировал, как дьявол, и в то же время одним из контуров своего изрядно расширившегося за последние годы сознания вспоминал повесть старинного фантаста Беляева. Повесть о мозге умершего учёного, который его коллега раскормил до такой степени, что орган уже не мог поместиться в черепную коробку человека. И тогда его вживили в тело слона[7]. У меня обратный случай. Я сам не в меру «разъелся», живя в квантовом кластере космического корабля и обладая сверхчеловеческими возможностями, и теперь с небывалой остротой осознал, что возврата в прежнюю жизнь не будет. Сколько бы я ни совершенствовал свой «протез тела» – андроида, – сколько бы ни старался оставаться человеком в быту, ничего не выйдет. Пилоты и без того слегка стукнутые «созвездиями под ногами», а обо мне и речи нет, крыша уехала давно, прочно, и даже писем не шлёт.

Может быть, именно это так напугало Инну, что убило её чувство?

Человеком с такими сдвигами по фазе мне уже не быть. Тогда зачем коптить небо потенциально опасному психу, рулящему хорошо вооружённым кораблём? Чтобы, теряя тех, кого успел полюбить за их короткую жизнь, через несчётные века превратиться в старого склеротика, забывшего, зачем вообще живут? Пример, можно сказать, перед глазами. Такое будущее меня почему-то не устраивает. Я привереда? Вряд ли. Просто осталось ещё во мне что-то от человека. Значит, самый лучший выход – уйти. Положить жизнь свою за други своя, как делали это мои предки. Высадить экипаж там, где их не найдут враги, выполнить задание – и…

Инстинкт самосохранения, совершенно не свойственный компьютеру, вяло сопротивлялся принятому решению, но поделать уже ничего не мог. Воля – пожалуй, единственное, что у меня осталось прежним.

Скорость. Только скорость. Иначе – сваливание в штопор, из которого мне с моими габаритами и параметрами крыльев не выйти. И уклонение от сгустков убийственной плазмы, которыми начали плеваться перехватчики… Воображаю, как я выгляжу со стороны. Гигантский сверкающий самолёт, несущийся сквозь атмосферу в прозрачной пелене выгорающего защитного слоя и под гром маршевого движка, работающего на малой планетарной тяге. При этом ещё и закладывающий головоломные виражи. Гравикомпенсаторы внутри корпуса завывали от перегрузок при каждом моём взбрыке. А ведь я только добрался до стратосферы. Чтобы высадить ребят на планету, нужно спуститься ещё ниже, в тропосферу, в самый ад урагана, где молнии, ливень и ветер отплясывают танец с саблями. Том, при всём его житейском раздолбайстве – пилот высочайшего класса. Он один из немногих, кто способен посадить самолёт в таких условиях. А Эрнест способен увести от самолёта и спрятать небольшой отряд так, чтобы его искали до морковкина заговенья. Я надеюсь на их умения. Боже мой, как я на них надеюсь…

Вот она, крутящаяся громада серых, с белыми венцами, облаков. Мне вон туда, налево и вниз, в самое сердце грозового фронта.

Перехватчики открыли шквальный огонь, целясь по моей корме. Уклонился, поймав вскользь пару зарядов хвостовыми стабилизаторами, и включил кормовые турели: а ну-ка повертитесь теперь вы, ребятки, не всё же мне одному. До облаков уже рукой подать, не мешайте. Конечно, облака – не идеальное прикрытие. Меня и там будут видеть, слишком большой, чтобы играть в прятки. Но помехи, создаваемые мощной грозой, способны прикрыть самолёт. Он меньше перехватчика, а если будет соблюдать режим радиомолчания, у Тома есть шанс успешно сесть до того, как его обнаружат.

Заложив вираж, считавшийся невозможным при таких габаритах, я нырнул в сплошную облачную стену.

Мало кто видел грозового «эльфа» – разряд, направленный вверх. Явление, не такое уж редкое, просто мало кто рискует летать над грозой. Я увидел его своими машинными органами чувств за долю секунды до того, как разряд ударил по мне. Еле успел включить магнитное поле. Тем не менее в корпусе загуляли наведенные токи, и в моём компьютерном сознании проявился целый букет красных сигналов от вышедших из строя датчиков. Грубо говоря, я начал слепнуть и терять чувствительность. Плохо. Надо поторопиться. Гроза для меня не менее опасна, чем вражеские перехватчики.

– Том, готов?

– Готов. Системы самолёта работают штатно, – услышал я. – Скоро?

– Жди сигнала.

– Давай, Майк, а то мы с этой болтанкой скоро в омлет превратимся.

Он ещё пытается шутить, хотя точно знает, что, возможно, мы разговариваем в последний раз.

– Лови сводку метеоусловий, – сказал я, посылая ему файл.

– М-да, полёт в аду, – хмыкнул Том. – Ладно, вытяну.

– Пойдёшь в режиме «невидимки».

– Что, даже без радара? Там же не видно ни хрена.

– Спустишься ниже облаков, пойдёшь на визуальном. Местность плоская, гор нет. Не позорься, Томми.

– Зато там сплошные джунгли. Мягкой посадки не будет.

– Я в тебя верю.

В ответ я был обозван компьютерной задницей и ненормальным русским. Всё в порядке, Том всё тот же. Значит, вытянет, не в первый раз. Он посадил аварийный, с одним-единственным работающим движком, пассажирский бот, ещё будучи стажёром. Бот, конечно, помял, но пассажиров спас.

Тогда-то мы с ним и познакомились…

Теперь меня болтало не только от постоянного маневрирования, но и от бушующих воздушных потоков. Корпус моментально покрылся слоем воды, шипевшей и испарявшейся на нагретой поверхности. Позади с оглушительным грохотом взрывались воздушно-водяные пузыри, возникшие от раскалённого до звёздной температуры выхлопа двигателя. Но этот «концерт» многократно заглушал неумолкающий, библейской грандиозности гром. Я приближался к сердцу тропической грозы.

Но даже сквозь свистопляску мощных электромагнитных импульсов я сумел заметить третье звено перехватчиков, заходившее снизу-спереди. То есть практически от поверхности. Собственно, я почуял не столько их, сколько их системы захвата цели. И в перекрестье прицелов была не моя многострадальная, корма, а…