Академия родная - Андрей Ломачинский

Всё. Хохот и пять суток авторам.

Отсидели Коля с Сивом по пять суток на «губе», на гарнизонной гауптвахте, но оптимизма там не растеряли. Решили мы их благополучное возвращение отметить где-нибудь на стороне, от греха подальше. Не только я, а еще и Ксюжена с Ингой. Удивительно, но после трипачного залёта Сив по-прежнему дружил с Ксюженой, а Инга была её лучшей подругой и Колиной подружкой по совместительству. Она была спортсменкой с Герцена, с педагогического, готовилась стать учителем физкультуры. Хотя девушки и были из разных ВУЗов, но в складчину снимали однокомнатную квартирку где-то на Охте, на Проспекте Металлистов. Вот мы всей толпой дождались трамвая и поехали к ним в гости. Мы в «гражданке» были, а Инга с палочкой. Она там у себя в институте на батуте прыгала, да что-то не так прыгнула, вот и пришлось ей временно с тростью ходить.

На следующей остановке заходит в трамвай старая баба, такая крепенькая бабца. И видно, злющая. Этакая эксплозивная паранойялочка. Из тех, что всегда правы, любят скандалы, возражений не терпят и права качают. Злоба из нее так и прёт, на всех, кто ближе трех метров стоит, с неприкрытой ненавистью смотрит. Только зашла – уже склока, народ в проходе пройти мешает. Прошла – опять скандал, сесть старой негде. Согнала мужичка, едва себя моложе. Только села – опять война, соседка не так сумку поставила. А сама удобно сидит, прямо возле двери, своими кошелками людям мешает, но это ее не волнует.

Смотрел Коля на нее, смотрел и говорит: «Спорим, мне эта старая гнида сейчас место уступит!» Мы ему – не верится. А трамвай к остановке подходит. Коля берет у Инги тросточку и шасть в заднюю дверь. Вокруг трамвая обежал и в ту дверь, где бабка сидит, лезет. Да как лезет! Как паралитик. Закосил под убогого. О трость опирается, глаза подкатил, морду кривит, изо рта слюни капают. И мычит громко так, и еле поймешь, что: «Бааыыыбууушка, дыыыааайте сыыыэээсть!»

Бабка пулей на ноги: «Садись, садись сынок! Ух ты, Господи, сиди, сиди, сыночек». А Коля: «Ууааам спыыыаааасыыыыбо!»

Мы не выдержали и стали громко смеяться. Тут бабка на весь трамвай как начала нас поносить за то, что мы над больным человеком смеемся. Дальше ехать стало стрёмно, и решили мы на ближайшей остановке сойти. А у девушки по правде нога болела. Ей без трости очень трудно выходить. И вот только двери открылись, как Коля на глазах у всего вагона перевоплощается – в мгновение ока вскакивает с кресла, подхватывает Ингу на руки и выносит ее из трамвая.

Вообще-то Коля шалопаем не был. Он был парень серьёзный, в перерывах между хохмами науку двигал. Избрали его во ВНОСе секретарить. И в его секретарские обязанности входило проведение межвузовских конференций. Почти как у настоящих ученых, только среди курсантов-студентов. Хотя эта должность была не особенно серьёзной, но даже кое-какую дополнительную денежку за нее платили, а поэтому работал Коля отнюдь не понарошку. Хотя работы было немного – сходить в деканаты разных ВУЗов, переговорить с ответственными за СНО (студенческое научное общество) насчет того, чтобы их студенты к нам, а мы к ним. Докладики почитать да умом порисоваться. И Колина роль сводилась к передаче списков. Много времени это не занимало.

В конце марта отправился Коля в ЛГУ. И я к нему на хвост упал, тоже посолидничать захотелось. Решили мы их биохимиков-иммунологов к нам в Академию пригласить. А в ЛГУ старостой СНО был в то время Всеволод Шадрин – пакостная личность с сильным комсомольским уклоном. Он нас облажал – типа, они Университет, чистая наука, ещё они к военным свои труды читать не ходили. Мол, у них уровень не тот. И, рисуясь университетским блеском и собственной значимостью, пригласил он нас на Первое апpеля посетить их ЛГУ-шный праздник «День Дурака». Дал нам по пропуску-пригласительному в их высотное общежитие в Студгородке.

Вообще-то на первоапрельский «День Дурака» не каждый студент самого Университета попасть мог. Давались специальные пригласительные, а на входе каждому на лоб ставили здоровую красную печать «ДУРАК». Дальше такой «дурак» моментально забывал о комплексах, с лёту окунаясь в студенческое шоу – юморину, плавно переходящую в дискотеку, а та в костюмированную оргию, где уж каждый веселился и дурачился, как мог. Университетские студенты этим капустником очень гордились, его считали лучшим в городе. Да он и был лучшим. «Дня Дурака» в Университете ждали студенты разных ВУЗов, втайне лелея надежду хоть раз туда попасть.

Так вот, Коля за снобизм решил Университет наказать. Да не как-нибудь по-мелочи, а решил ни много, ни мало этот самый знаменитый университетский праздник подпортить. Пока мы шли из их деканата с Васильевского по набережной Невы до Авроры, обозначился чёткий план мести – в этот год шоу прикроют городские структуры охраны правопорядка, в просторечии менты. Идею мы стырили у псковских десантников на войсковой стажировке, хотя те ничего противозаконного не совершали, а просто демонстрировали собравшимся на стадионе нескольким тысячам зевак разные зверские способы убийства холодным оружием.

На Факультете Коля пошел к Бате, к нашему курсовому художнику. Тому постоянно Серпомолот приказывал делать разные стенды. Так вот, на те стенды Батя вырезал горячей проволокой из пенопласта красивые объёмные буквы. И этого пенопласта в его каморке всегда было завались. Коля там взял два куска. Ещё у нас был тесак. Давным-давно, курсе этак на втором, когда мы только вселились в общагу, то у себя в комнате на антресолях нашли здоровенный ржавый кухонный нож, из тех, что использовались в хлебных магазинах и в столовке. Откуда пришел этот реликт, мы не знали, но кочевал он с нами без дела из курса в курс, из комнаты в комнату. Вот, наконец, нашлось применение наследству старших поколений – Коля положил нож на на плинтус и гирей перебил калёную сталь пополам. А в ночь накануне «Дня Дурака» Коля пошел к клинике Госпитальной Хирургии и добыл там литр консервированной донорской крови. У крови вышел срок годности, и ее списали – выкинули в мусорный бак, что стоял во дворе недалече от чёрного входа. У Коли вообще талант на помойке нужные вещи находить. На курсе нашлись старый спортивный костюм и рваные кеды. Если это надеть, то получался вполне общаговский вид обнищавшего студента. В подельники Коля выбрал Сива, как натуру наиболее артистичную. Вместе они отрепетировали детали мероприятия по срыву праздника.

Первого апреля Коля и Сив отправились в Студгородок. Заявились в форме. Весь антураж поместился в небольшой дипломат. Дипломат слегка раздулся, но подозрений не вызвал – на вахте ребята показали свои пригласительные, и их с улыбкой пропустили. Недолго поторчали у лифтов со скучающими мордами, будто кого-то ждут в вестибюле, а улучив подходящий момент, когда остались внизу одни, быстро поднялись на последний этаж. Там Коля скидывает форму и прячет ее на самых верних ступеньках, что ведут уже к моторам над шахтами. Надевает спортивный костюм, на спину и грудь подкладывет пенопласт. На всякий случай, чтобы не оставлять отпечатков пальцев, Сив натянул хирургические перчатки, затем в пенопласт через аккуратные прорези вставил половинки ножа и обильно облил всё кровью. Создалось впечатление, что человека проткнули насквозь здоровенным тесаком. Коля на голову натягивает капюшон спортивки, подходит к лестничному пролету и ждёт условного сигнала.