Бессердечный охотник - Кристен Чиккарелли

к себе, чтобы лучше разглядеть заклинание, и окинула взглядом строки.

– Для этого понадобится чужая кровь, и очень много.

Эти слова напомнили разговор с Гидеоном в лесу и сказанное им о сестрах-королевах. Если кто и мог сказать ей, правда ли это, так только Верити. Ее сестры дружили с Роузбладами и часто вместе занимались магией.

– Верити, тебе известно, правда ли сестры Роузблад использовали заклинания арканы?

Верити перевела взгляд с книги на подругу:

– Почему ты интересуешься?

– Я узнала от Гидеона нечто весьма странное и любопытное. – Щеки ее вспыхнули румянцем, когда она вспомнила о произошедшем на пляже. О том, как, сняв одежду, он отбросил ее на песок, вошел в море, позволяя воде добраться до самого торса.

А потом прикосновение его губ.

– Он рассказал, что Крессида и ее сестры убивали людей и кровь их использовали для заклинаний. Он сказал, их души разъедала черная магия.

– И ты ему поверила?

Руна вспомнила о клейме на груди Гидеона: красная, деформированная кожа с изображением розы и полумесяца. Одно это можно счесть подтверждением жестокости Крессиды.

– Я не знаю, стоит ли верить, но это объяснило бы их могущество.

Верити задумчиво посмотрела на подругу:

– Именно так мой отчим настроил маму против сестер.

– Что? – Руна вздрогнула и отшатнулась.

– Сестры использовали кровь других людей для заклинаний маджор. С их разрешения, разумеется. Однажды отчим застал их за занятием магией. После этого объявил колдовство мерзостью и убедил маму, что из них необходимо выбить все зло.

Руна смотрела на Верити с ужасом – она раньше ни о чем таком не рассказывала. Видя, что та вся дрожит, потянулась, взяла ее за руку и сплела пальцы.

– Как страшно.

Верити сжала ее руку так, что побелели костяшки.

– Он запирал их на несколько дней в чулане, бил ремнем по голым спинам. Заставлял по несколько часов стоять на коленях на битом стекле. – Верити впилась в ее ладонь ногтями, словно переживая их боль. – Хуже всего было то, что мама ему это позволяла. Она была поглощена горем, ведь много лет назад во время родов она потеряла нашу сестру и не смогла оправиться. Отчим использовал ее слабое здоровье против нее, убеждал, что мои сестры – воплощенное зло. Потому мама ничего не предпринимала, когда слышала их истошные крики. Приняла его сторону, а не своих дочерей.

«А потом и вовсе передала дочерей Кровавой гвардии», – подумала Руна.

Неудивительно, что Верити ее возненавидела. По этой причине она делала все, чтобы сохранить место в университете со стипендией, чтобы не пришлось возвращаться домой и оказываться во власти родителей.

Однако…

Ох.

Руна посмотрела на свою руку – ногти Верити сильно впились ей в ладонь.

– Верити, мне больно.

Та опомнилась не сразу, но покачала головой и отпустила руку подруги.

– И-извини.

Руна прижала ладонь к груди, взглянув на маленькие полумесяцы.

– Я понимаю, ты страдаешь.

– Мои сестры не были злыми и порочными. – Взгляд подруги был обращен к ней. – В их действиях не было мерзости. Ведьмы на протяжении веков использовали кровь друг друга для усиления действия заклинаний. В этом нет ничего плохого.

Верити кивнула на лежавшую перед Руной открытую книгу:

– Например, это заклинание. Ни одной ведьме не под силу сделать нечто такой силы, используя лишь свою кровь. Она может серьезно пострадать.

«Однако твои сестры не использовали кровь друг друга против воли», – подумала Руна, но сдержалась и не стала говорить это вслух. Гидеон же обвинял королев именно в этом.

Руна не стала продолжать разговор, понимая, что для Верити он болезненный.

Она встала, прихватив пузырек с кровью, и забрала у подруги платье прошлого сезона.

– Знаешь, – произнесла Руна, – давай все же подыщем тебе что-то получше.

Глава 36

Гидеон

Солнце уже зашло, когда Гидеон прибыл на Фрешуотер-стрит. Рядом с ним на служебной лошади ехала Харроу.

Выяснив, что в квартире Таскеров никого нет, они пришли сюда, в район увеселительных заведений города, где братья любили проводить время. Гидеон счел необходимым разузнать, вдруг кто-то их видел.

Это место было изнанкой столицы, имело дурную славу из-за скопления борделей, игорных домов и частых пьяных драк. Обычно атмосфера на улицах напоминала карнавальную, но сегодня царила наводящая ужас тишина. Впереди у поворота в переулок собралась небольшая толпа.

Харроу перевела взгляд на Гидеона, тот прищурился, вглядываясь.

Лошади под ними забеспокоились, видимо, ощутив запах смерти раньше седоков. Гидеон спрыгнул на землю, оставил лошадь и несколько ярдов прошел пешком. Увидев его, толпа мгновенно рассосалась.

Харроу также спрыгнула с лошади.

Переулок соединял две улицы. Из него с обоих концов можно было попасть прямиком в пивные. Освещение было тусклым – лишь один фонарь, похоже, принадлежащий мужчине, который стоял рядом с телами на земле, накрытыми пледами.

В воздухе повис липкий запах крови, вызвавший тошноту. Закрыв нос воротом рубашки, Гидеон решился подойти ближе.

– Я выносил мусор и нашел их, – сказал мужчина и наклонил голову. – Нехорошо, что они тут лежат у всех на виду, потому я… – он указал на плед.

– Позволите взглянуть?

Мужчина коротко кивнул.

Гидеон присел и откинул плед. Несмотря на то что за последние месяцы он видел десятки подобных случаев, он оказался не готов к подобной картине.

Лицо одного из офицеров было обращено к нему, глаза пусты, кожа бледная. Рот Джеймса Таскера перекошен, вероятно от ужаса, от увиденного перед смертью.

Гидеон заставил себя и потянул плед ниже, открыв шею с рваной раной, – второй страшный оскал. Под месивом искромсанной плоти и сухожилий, запекшейся крови белела кость. Похоже, лишь позвоночник удерживал голову.

Желчь подступила к горлу, Гидеон натянул плед и отвернулся.

– Второй такой же, – сообщил пожилой мужчина, стоящий рядом. – Горло перерезано. – Он покачал седой головой: – Несчастные страдальцы.

– Верно, – сказал Гидеон.

Он не любил братьев Таскер, жестокость которых не мог контролировать. Несколько раз добивался их отстранения от службы, но смерти им не желал.

Гидеон поднялся, увидев дальше в переулке Харроу. В руке она держала добытый где-то фонарь.

– Вызовите занимающегося похоронами, – велел Гидеон, и мужчина вновь кивнул.

Сам же он прошел в глубь переулка, туда, где стояла Харроу. Подняв фонарь, она указала на кирпичную стену.

– Похоже, тебе оставили сообщение, капитан.

Гидеон поднял глаза. На желтом кирпиче цвет крови был виден достаточно четко. «Кровь Таскера», – мелькнула мысль. Затем медленно стало приходить осознание, что ею выведены буквы, сложенные в слова, а они являются предупреждением ему.

– Что