Поход Наполеона в Россию - Арман Луи Коленкур

Прошло уже три недели, как мы находились в Москве, а император до сих пор ещё не сказал мне ни слова по поводу гибели моего брата, хотя он помянул его весьма почётным отзывом в бюллетене армии. — Что я могу сделать для адъютантов вашего брата? Таковы были его первые слова по поводу столь тяжкой для меня потери. И он прибавил:

— Они, должно быть, хорошие офицеры, потому что их генерал был храбрец. Он пошёл бы далеко. — Я ответил, что представлю ему, как только он позволит, разные предложения о повышениях в чине и о наградах для них, а также для всех офицеров штаба главного командования и офицеров, состоящих при нём, для которых он пока ещё ничего не сделал. — Представьте эти предложения сегодня, — таков был ответ императора, молчание которого о моем брате объяснялось лишь его раздражением против меня, так как он очень хорошо отзывался о нём в разговорах с князем Невшательским и Дюроком. Вечером после сражения, в котором погиб мой брат, он сказал о нём князю Невшательскому:

— Он был лучшим из моих кавалерийских офицеров. Он отличался находчивостью и отвагой. Он заменил бы Мюрата в конце кампании.

Император согласился на все предложения, которые я сделал, в частности на предложения, касавшиеся адъютантов моего брата, но не сказал мне больше ни слова о нём.

Император был очень озабочен в эти дни полученным тогда сообщением о том, что в первых числах сентября русская армия, находившаяся в Молдавии, перешла Днестр, а также донесениями о событиях, разыгравшихся на Двине. Русские захватили там инициативу. Хотя они были отброшены от Полоцка, когда атаковали его 18 октября, однако 19‑го раненый маршал Сен–Сир вынужден был эвакуировать город. Хотя он произвёл прекрасный манёвр, завершившийся всецело в нашу пользу, но возможные последствия этого дела беспокоили императора. Маршал герцог Тарентский также имел жаркую схватку с русскими ещё в конце августа, и одновременно с нападением на Полоцк русские атаковали также и Динабург (Двинск).

Финляндская дивизия генерала Штейнгеля численностью в 10 тысяч человек, как и предвидел император, прибыла на русский фронт и поступила под командование Эссена, который подкреплял Витгенштейна. В командовании прусскими войсками Йорк заменил Граверта.

Все получавшиеся императором донесения были серьёзны; всё должно было заставить его почувствовать трудности своего положения; но чем труднее оно ему казалось, тем более твёрдо и решительно он шёл наперекор всему, считая, что может восторжествовать над всеми затруднениями и даже опасностями, угрожавшими ему со всех сторон, если будет проявлять уверенность в себе и сделает новые мирные предложения, так как они приведут если и не сразу к переговорам, то во всяком случае к перемирию, а оно повлечёт за собой и переговоры, поскольку мы начнём разговаривать с русскими.

Мы в Москве находились не в лучшем положении, чем наши тылы. Госпитали и жители не сегодня — завтра должны были остаться без продовольствия. Герцог Тревизский требовал продовольствия, но администрация берегла спасённые ею небольшие запасы для более важных надобностей. Корпуса имели по большей части свои продовольственные запасы, но те ведомства, которые должны были получать снабжение от интендантства, так как они сами не имели ни солдат, ни транспортных средств, чтобы добывать продовольствие, находились в бедственном положении. Император думал, что можно будет, как и в других странах, организовать здесь компании, которые делали бы поставки за деньги, точнее — за бумажки. Но там, где не удавалось организовать администрацию, нельзя было найти и поставщиков. Император не отступал перед трудностями и старался перешагнуть через них, как всегда, когда он не мог их преодолеть; он думал, что сможет использовать жителей, среди которых нужда сильно давала себя знать, и что казаки, мешавшие нашему снабжению, снизойдут к положению своих соотечественников; таким путём можно будет удовлетворять нужды жителей, а частично и наши собственные. Он приказал поэтому образовать русскую компанию, которая производила бы закупки в деревнях, но, хотя было объявлено, что расчёт будет производиться наличными деньгами, никто не решался вступать в эту компанию, ибо никто не сомневался, что казаки будут церемониться с жителями Москвы не больше, чем с её гарнизоном.

2 или 3 октября император, который уже очень давно не беседовал со мной о делах, спросил меня, как я думаю, готов ли будет император Александр заключить мир, если он сделает ему предложения. Он тогда ещё ничего не говорил мне о тех предложениях, которые уже сделал. Я откровенно высказал ему своё мнение: принесение Москвы в жертву свидетельствует о не слишком мирных намерениях, а по мере того, как будет надвигаться зима, шансы всё больше будут склоняться в пользу России; словом, нельзя считать вероятным, что русские сожгли свою столицу для того, чтобы потом подписать мир на её развалинах.

— Хотите ехать в Петербург? — спросил меня император. — Вы повидаете императора Александра. Я передам через вас письмо, и вы заключите мир.

Я ответил, что эта миссия совершенно бесполезна, так как меня не примут. Тогда император с шутливым и благосклонным видом сказал мне, что я «сам не знаю, что говорю; император Александр постарается воспользоваться представившимся случаем вступить в переговоры с тем большей готовностью, что его дворянство, разорённое этой войной и пожаром Москвы, желает мира; он (император) не сомневается в этом. Этот пожар, — прибавил он, — безумие, которым безумец мог хвастать в тот день, когда зажёг огонь, но в котором он назавтра же раскаялся; император Александр хорошо видит, что его генералы бездарны и самые лучшие войска ничего не могут сделать, когда ими командуют такие начальники".

Он настаивал, приводя ещё новые доводы, чтобы убедить меня в своей правоте и уговорить принять это поручение.

Напрасно я приводил все те возражения, о которых говорил выше. Император ответил, что я ошибаюсь; он получает в настоящее время сообщения из Петербурга; там упаковывают вещи с величайшей спешкой; самые драгоценные предметы отправлены уже внутрь страны в даже в Англию, император Александр не тешит себя иллюзиями; он видит, что его армия сильно уменьшилась и пала духом, тогда как французская армия в состоянии тотчас же двинуться на Петербург; погода стоит пока хорошая; если осуществится этот поход. Российская империя погибла; потерпев поражение, император Александр находится в очень затруднительном положении и ухватится обеими руками за предложение, сделанное нами, так как оно даст ему почётный выход из скверного положения, в которое он попал.

Видя, что ему не удаётся меня уговорить, император прибавил, что все побывавшие в России, начиная с меня, рассказывали ему всяческие сказки о русском климате, и снова стал настаивать на своём предложении. Быть может, он думал, что мои отказ объясняется лишь тем, что мне неловко явиться в Петербург, где ко мне так хорошо относились, как раз в тот момент, когда Россия подверглась такому разорению; основываясь на этом предположении, император сказал мне:

— Ладно. Отправляйтесь только в штаб фельдмаршала Кутузова.

Я ответил, что эта поездка увенчалась бы не большим успехом, чем другая. Я добавил ещё, что помню всё, что император Александр когда–то говорил мне; я знаю его характер и отказываюсь от поручения, которое император хочет на меня возложить, потому что я уверен, что Александр не подпишет мира в своей столице; так как этот шаг с нашей стороны оказался бы безрезультатным, то целесообразнее не делать его.