Машина Судного дня. Откровения разработчика плана ядерной войны - Дэниел Эллсберг

Хрущев в ответ на жесткую позицию Кеннеди начал 31 августа строительство стены вокруг Восточного Берлина. Это положило конец оттоку квалифицированных работников и их семей из Восточной Германии в Западную, который был главной причиной желания советского режима изменить статус Западного Берлина. Однако Хрущев не отменил своего намерения передать до конца года контроль доступа в Берлин в руки восточных немцев, что, на наш взгляд, неизбежно должно было привести к войне.

* * *

В конце августа 1961 г. я побывал в штаб-квартире Стратегического авиационного командования в Омахе, чтобы узнать о реакции SAC на подготовленный мною с помощью полковника Лукмана проект телеграммы, которую Макнамара направил генералу Томасу Пауэру – главнокомандующему SAC. Телеграмма заставила Пауэра срочно искать пути адаптации текущих планов и операций к разработанным мною Руководящим указаниям для JCS, которые должны были вступить в силу до начала следующего года.

Я поговорил с полковником Дейвом Либманом, тогдашним начальником отдела военного планирования SAC, с которым мы были знакомы и взаимодействовали до этого, когда он наряду с Лукманом бывал в Управлении планирования ВВС. Либман сказал, что после первоначальных опасений мои руководящие указания получили положительную оценку. По его словам, в Омахе все, начиная с генерала Пауэра, считали, что «с этим можно работать». Это стало для меня приятной неожиданностью – до визита я не осмеливался даже надеяться на такое. (Оглядываясь назад, я понимаю, что подобное отношение Пауэра к указаниям должно было как минимум встревожить меня.)

В ходе разговора Либман заметил, что он и большинство его коллег в SAC крайне недовольны отсутствием решимости и жесткости у президента Кеннеди в берлинском вопросе. По его мнению, президент пасует перед перспективой ядерной войны, хотя по настоянию генерала Пауэра Объединенный комитет начальников штабов заверил его в том, что «даже в наихудшем из худших сценариев» при начале всеобщей войны из-за Берлина «упреждающий удар по Советскому Союзу не позволит потерям США превысить 10 млн человек».

Услышать слова «не позволит потерям превысить 10 млн человек»{79}, в качестве гарантии, от офицера SAC было легче, чем от большинства других людей, кроме Германа Кана, но все же меня поразила такая низкая оценка. Я сказал: «Десять миллионов? Это ведь население Нью-Йорка! Одна большая боеголовка, или пара, на Нью-Йорк или Лос-Анджелес – и все! Как мог Пауэр сказать, что потери будут такими низкими?»

«Ну, он так считает, и именно так JCS говорит президенту, – ответил Либман. – Они говорят президенту, что при переговорах с русскими у него есть гарантия выполнимости угроз в этих пределах даже в наихудшем из худших сценариев».

По всей видимости, они не учитывали потери западноевропейских союзников, хотя Советы имели в Европе сотни ракет среднего радиуса действия, помимо бомбардировщиков, количество которых было в действительности даже больше, чем мы предполагали. (Впоследствии выяснилось, что американское разведывательное сообщество преуменьшало советские ядерные силы, нацеленные на Европу и Англию, и преувеличивало советские возможности по нанесению удара по Соединенным Штатам. В частности, Советы располагали ракетами среднего радиуса действия, способные оставить от Западной Германии глубокую дымящуюся воронку и, таким образом, раз и навсегда решить проблему двух Германий.) Более того, Советы выпускали и имели на вооружении ракеты и бомбардировщики, которые доставали до всех наших зарубежных баз в Западной Европе, Северной Африке, Великобритании и Японии. Советские удары по этим целям, которые невозможно было предотвратить нашим упреждающим ударом, неизбежно привели бы к уничтожению населения всех этих регионов.

Более того, как Объединенный комитет начальников штабов проинформировал президента ранее, одни лишь радиоактивные осадки от нашего удара по советскому блоку убьют 100 млн человек в Западной Европе, а заодно еще сотню миллионов человек на территориях по соседству с Советским Союзом и Китаем. Однако в представлениях Объединенного комитета, президента настолько мало должны были волновать потери союзников и нейтральных стран, что он не счел нужным даже упоминать о них.

Судя по документам, они, пожалуй, были правы. Для американских стратегов тогда (да и впоследствии) исключение потерь в Европе, в Северной Африке и в Азии из расчетов было в порядке вещей. Я ни разу не слышал, чтобы президент или любой другой представитель гражданской власти поднимал этот вопрос когда-либо. В ретроспективе это кажется очень пугающим фактом.

Позднее во время разговора в кабинете Либмана мы коснулись последней оценки ракетного потенциала Советов, выпущенной ЦРУ в июне: там считали, что в середине 1961 г. у СССР было от 50 до 100 МБР{80}. Помощник начальника штаба ВВС по разведке не соглашался с этим – по его мнению, количество МБР составляло «как минимум» 120 и должно было увеличиться к середине 1962 г. до 300. Аналогичного взгляда придерживался и начальник разведслужбы Госдепартамента – 75–125 ракет в настоящее время, но «возможно» и 200, и 150–300 через год.

С этими оценками контрастировали «замечания» разведслужб сухопутных сил и ВМС, по данным которых Советы приняли на вооружение всего «несколько» ракет в период с середины 1960 г. по середину 1961 г. Впервые я увидел такие выпадающие из общего ряда данные (вместе с их обоснованием, занимавшим целую страницу) 7 июня, когда читал документ под названием «Национальная разведывательная оценка» в Пентагоне. По решению администрации Эйзенхауэра подрядные организации вроде RAND перестали получать этот документ с 1958 г. Впредь сотрудникам RAND показывали только разведданные ВВС по советским наступательным вооружениям. Мы знали, что они были выше оценок ЦРУ. Я уже не раз слышал о ереси сухопутных сил и ВМС в вопросе ракетного разрыва от офицеров ВВС, которые считали ее практически предательством. По их мнению, единственной причиной распространения сухопутными силами и ВМС таких сказок было желание сократить запрашиваемые ВВС бюджетные ассигнования на строительство ракет. Теперь же я воочию увидел на бумаге то, о чем говорили в ВВС.