Неудержимая. Моя жизнь - Мария Шарапова

В финале я встретилась с Аной Иванович. Это была не лучшая моя игра в турнире. Лучшие я сыграла против Дэвенпорт и Энен. Первый сет висел на волоске. У Иванович было несколько шансов повести в счете. Но во время одного из розыгрышей все изменилось. Во время этого розыгрыша она захотела нанести укороченный удар, который был никому не нужен, и мяч опустился перед сеткой.

И вот тогда я увидела это в ее глазах. Был ли это страх? Нервы? Нет, это была просто случайная подсказка. Она сказала мне о том, что соперница не готова. С этого момента я стала психологически сильнее ее. И разгромила со счетом 7–5, 6–3. Было здорово выиграть мой третий турнир Большого шлема. Теперь мне оставался только Открытый чемпионат Франции.

Один из первых звонков, которые я сделала после победы? Вы удивитесь, но это был звонок Джимми Коннорсу.

Нас познакомил Майкл Джойс. Это случилось в 2007 году во время подготовки к новому сезону. Джойс предложил съездить к Коннорсу в Санта-Барбару. Потренироваться вместе с ним, пообедать и попытаться использовать его опыт. Я мгновенно согласилась. Как действующий спортсмен, я всегда чувствую себя застенчиво в присутствии чемпионов, но это вдохновляет. Ты впитываешь каждое их слово, изучаешь каждое движение. Майкл и я отправились в Санта-Барбару, где жил Джимми, в начале декабря и всю дорогу нас сопровождала песня «Там, где у улиц нет названий» группы U2. Это была любимая песня Майкла, и скоро я тоже полюбила ее. Мы провели четыре дня, тренируясь рядом с Джимми. Я сильно нервничала. Пропустить мяч, сказать глупость, не ответить на его вопрос… У него была спокойная и немного загадочная манера поведения. Во время перерывов он говорил только о влиянии матери на его игру, о ее помощи и ее реалистичном подходе ко всему происходящему.

В начале и конце тренировки он заставлял меня прыгать через скакалку до тех пор, пока руки у меня не начинали отваливаться. Джимми объяснял это тем, что в былые времена они не занимались всякой ерундой в спортзале, как это происходит сейчас – их занятия были попроще и попрактичнее. То есть прыгание через скакалку. Мне понравился его практичный подход к делу, а еще больше то чувство, с которым я уехала из Санта-Барбары. Я не запомнила, под какую песню U2 мы возвращались домой, потому что проспала в пассажирском сиденье большую часть пути, полностью опустошенная морально и физически этими тренировками. Потом мне пришло в голову что, хотя Майкл и продолжал заставлять меня делать упражнения, похожие на те, которые я делала во время своих тренировок вот уже много лет, образ Джимми Коннорса, молча наблюдающего за мной с боковой линии глазами, похожими на глаза ястреба, добавил мне концентрации и желания тренироваться. В присутствии Джимми Коннорса я не хотела пропустить ни одного мяча. Не хотела никому проигрывать. Я заставляла себя трудится с удвоенным вниманием.

Прошло около месяца и во время праздничного обеда по поводу моей победы в Австралии я позвонила Джимми. Поблагодарила его за то время, что мы провели вместе на корте, и сказала, что эти дни меня здорово вдохновили. Он сказал, что рад за меня. А еще сказал, чтобы я звонила ему не только после побед, но и после поражений. Тогда я это запомнила. И теперь это остается очень важной чертой характера людей, с которыми я встречаюсь. Захотят ли они говорить со мной, когда я проиграю? Когда я потеряю почву под ногами?

Дни после того, как я выиграла Открытый чемпионат Австралии, были странными. Со мной происходили серьезные вещи и не всегда они играли положительную роль.

Первая серьезная вещь – я рассталась со своим отцом, я рассталась с Юрием. Конечно, не как с отцом – они с мамой всегда будут самыми близкими мне людьми на свете, – но как с тренером. Мой отец всегда говорил, что время от времени все надо менять, знакомиться с новыми людьми, потому что они привносят в твою жизнь новую энергию, оживляют рутину и преодолевают скуку. Скука и рутина – наверное, это самые сильные твои враги в жизни. В результате – и в этом вся ирония произошедшего – советы Юрия привели к тому, что я решила расстаться с самим Юрием. Впервые впереди забрезжил конец моей профессиональной карьеры. Те игроки, играя против которых я сделала себе имя, стали постепенно уходить. Меня уже подпирали новые, все более молодые соперницы. Так что надо было решать: если я хочу доказать, что на что-то способна, что могу быть самостоятельным игроком, самостоятельно выигрывающим турниры, что я, наконец, стала взрослой, то сейчас самое время. И уволив отца – хотя это слишком жесткий термин, – я возьму свою собственную жизнь под свой контроль.

Я послала ему электронное письмо – мне показалось, что так я смогу лучше изложить свои мысли. Мой отец не сильно расстроился. Он не кричал, не бросался вазами, не переворачивал стол. Более того, он это понял и смирился с этим.

– Да, Мария, – сказал он, – теперь тебе пора начинать жить своей собственной жизнью.

Может быть, он уже сам был готов сойти с дистанции, положить конец этой бесконечной череде гостиниц, аэропортов, стадионов. С тех пор мой отец занимается активным отдыхом в горах и на побережье, катается на лыжах и занимается спортом, читает и думает о своем обожаемом Толстом. А тренируется он так, как будто готовится к Олимпийским играм среди спортсменов старших возрастов. То изящество, с которым он покинул свой пост, было его последним великим поступком на посту моего наставника. Майкл Джойс продолжал оставаться моим тренером. Все шло по-старому, и в то же время все полностью поменялось. И наверное, это была бы моя самая большая проблема в том году, если бы не еще одна серьезная вещь, которая случилась со мной после Открытого чемпионата Австралии.

Сначала я не обратила на нее никакого внимания – при подаче мое плечо стало побаливать. Но боль становилась все сильнее и сильнее. Она стала настолько сильной, что у меня пропало желание играть – так болело плечо при подаче. После некоторых игр я даже плакала, потому что боль становилась слишком сильной. Я пыталась играть через не могу, пыталась менять движения, чтобы утихомирить боль, но это только вносило дисбаланс в другие части моего тела. Я теряла ритм, тонкость ощущений и уверенность в победе.

Тренер пытался лечить меня ибупрофеном, специальными упражнениями, массажами, но ничего из этого не помогало. Боль никуда не уходила и особенно чувствовалась при подачах и ударах с полулета слева. Если мне удавалось выиграть очко без боли, я бывала счастлива. А потом боль возвращалась, и когда это происходило, я впадала в мрачную панику. У меня испортилось настроение.

– Послушайте, – сказал, наконец, мой отец, – у Марии всегда был очень высокий болевой порог. И если все выглядит так плохо, то это что-то большее, чем просто усталость.

Мы пошли к врачу, и он сказал, что это тендинит. Правой ротационной манжеты. Сухожилие напоминает широкую резиновую ленту, состоящую из множества небольших прядей. Они могут воспаляться и даже изнашиваться – это и есть тендинит. В моем случае, сказал врач, это скорее всего связано с постоянно повторяющимися движениями, которые я делаю при подаче. Он велел мне снизить нагрузки, но не прекращать играть – если сухожилие не разрабатывать, оно может потерять эластичность и даже полностью прекратить растягиваться. А еще он посоветовал прикладывать к плечу лед и принимать противовоспалительные препараты. Понадобится несколько недель, но потом боль утихнет.