Последний Дозор - Сергей Лукьяненко

— Ладно, уел. Смешно. Но я и вправду такдумаю, Антон. На Востоке все иначе.

— Даже Иные, — кивнул я. —Алишер, а я ведь не поверил в дэва. Извини.

— Знаешь, по твоему описанию — это был нетот, что меня преследовал, — серьезно сказал Алишер. — Тот понижеростом, но очень юркий. С ногами. Похож скорее на обезьяну с рогами.

— Тьфу на них, отрыжка мироздания,творение безответственных магов! — подхватил Афанди. — Мы с Антономпобедили этого безнравственного, развратного дэва! Если бы ты видел этот бой,Алишер! Хотя не стоит юноше смотреть порнографию…

— Дедушка Афанди… — начал я. —Умоляю!

— Зови меня просто — бобо! — велелАфанди.

— Что это значит? — спросил я сподозрением.

— Это значит «дедушка». — Старикпохлопал меня по плечу. — Мы с тобой победили этих дэвов, ты мне теперькак внук родной!

— Афанди-бобо, — попросил я. —Пожалуйста, не вспоминайте этот бой. Мне очень неловко, я не сразу смог поразитьдэва.

— Дэвов! — твердо повторил Афанди.

— Дэва? — наивно предложил я.

— Дэвов! Их там было два! Большой сжималмаленького в руке и размахивал им налево-направо, направо-налево!

Афанди привстал и очень красочно изобразилповедение «дэвов».

— Хай, великий воин Афанди, — быстросказал Алишер. — Их было два. Антон не заметил второго от страха. Сядьте,нам несут чай.

Минут десять мы пили чай со сладостями. Яопознал халву, рахат-лукум и что-то вроде пахлавы. Все остальные сладкиекондитерские чудеса Востока были мне незнакомы. Но получить удовольствие отвкуса это не помешало. Тут были разноцветные кристаллы сахара (я предпочел неразмышлять, чем именно их подкрашивали), мотки тонких, очень сладких нитей,что-то похожее на халву, но белое, сухофрукты. Все очень вкусное. И все оченьсладкое, что для нас было особенно важно. После потери Силы всегда тянет насладкое. Пусть мы оперируем чужой Силой, всего лишь перераспределяя ее впространстве, но и это непросто. Глюкоза в крови падает так, что легко свалитьсяв гипогликемической коме. Если это случится в Сумраке, то спасет лишь чудо.

— Потом будет шурпа и плов, — сказалАлишер, наливая себе уже пятую пиалу зеленого чая. — Здесь простая еда. Нонастоящая.

Он замолчал. И я понял, о чем он думает.

— Они погибли в бою. Как положенодозорным, — сказал я.

— Это был наш бой, — негромкопроизнес Алишер.

— Общий бой. Даже для Темных. Мы должнынайти Рустама, и никто нам в этом не помешает. Вот Мурата жалко… и людейположил, и сам жить не смог.

— Я бы смог, — мрачно сказал Алишер.

— И я тоже, — признался я. Мыобменялись понимающими взглядами.

— Люди против Иных. — Алишервздохнул. — Поверить не могу! Как в кошмарном сне! Их всех зачаровали, эторабота для Высшего!

— Как минимум трое Высших, — сказаля. — Темный, Светлый и Инквизитор. Вампир, целитель и боевой маг.

— Настал конец времен. — Афандипокачал головой. — Никогда не думал, что сойдутся вместе Свет, Тьма иСтрах…

Я быстро посмотрел на него — и успел пойматькраткий миг перед тем, как глуповатое выражение вернулось на лицо Афанди.

— А ты ведь не так глуп, какпритворяешься, Афанди, — сказал я негромко. — Зачем ты ведешь себябудто выживший из ума старик?

Несколько секунд Афанди улыбался. Потомпосерьезнел:

— Слабому лучше выглядеть дурачком,Антон. Только сильный может позволить себе быть умным.

— Ты не так уж и слаб, Афанди. Ты вошелна второй слой и пять минут пробыл там. Хитрость какую знаешь?

— У Рустама было много секретов, Антон.

Я долго смотрел на Афанди, но лицо старикаоставалось невозмутимым. Потом перевел взгляд на Алишера. Тот выгляделзадумчивым.

Интересно, мы с ним пришли к одной и той жемысли?

Скорее всего да.

Афанди — он и есть Рустам? Глуповатый старик,который десятилетиями безропотно прибирал офис провинциального Дозора, —один из старейших в мире магов?

Все может быть. Все что угодно. Говорят, что сгодами каждый Иной меняет характер, упрощается: на первый план выходит какая-тоодна, доминирующая черта личности. Хитроумному Гесеру хотелось интриг, так он иинтригует до сих пор. Фома Лермонт, который мечтал о спокойной и уютной жизни,теперь ухаживает за своим садиком и работает антрепренером. А Рустам, если вего характере преобладала скрытность, вполне мог дожить до полной паранойи искрываться в обличье слабого и недалекого старика…

Но если так — он не раскроется, даже выскажи ясвою догадку. Рассмеется в лицо, начнет старую песенку про своего учителя… Аведь он вовсе не сказал, что Рустам инициировал его! Он рассказал эту историюот третьего лица: Рустам, глупый старик, инициация. Это мы сами поместилиАфанди на место глупого старика!

Я снова посмотрел на Афанди. Теперь моевоспаленное воображение готово было найти в его взгляде и лукавство, иболезненную скрытность, и даже ехидство.

— Афанди, я должен говорить сРустамом, — сказал я, аккуратно выбирая слова. — Это очень важно.Гесер послал меня в Самарканд, просил разыскать Рустама и в память о старойдружбе попросить у него совета. Только совета!

— Хорошая вещь — старая дружба, —кивнул Афанди. — Очень хорошая! Когда она есть. Но я слышал, что Рустам иГэсэр рассорились. Так сильно рассорились, что Рустам плюнул вслед Гэсэру исказал, что не желает видеть его на узбекской земле. А Гэсэр рассмеялся иответил, что тогда Рустаму надо выколоть себе глаза. На дне бутылки хорошегостарого вина может выпасть горький осадок, и чем старее вино, тем сильнееосадок горчит. Так и старая дружба может породить очень, очень большую обиду!

— Ты прав, Афанди, — сказаля. — Ты во всем прав. Но Гесер сказал еще одну вещь. Ему довелось спасатьжизнь Рустама. Семь раз. И Рустаму довелось спасать его жизнь. Шесть раз.

Нам принесли шурпу, и мы замолчали. Но Афандии после того, как паренек удалился, сидел с плотно сжатыми губами. И с такимвыражением лица, будто что-то считал в уме.

Наши с Алишером взгляды встретились. Алишередва заметно кивнул.