Закон абордажа - Игорь Недозор

Боцман не ответил — он расстроенно смотрел в пол.

— Гвенн! — повысила голос мулатка. — Не время сейчас горевать!..

— А? — встрепенулся тот, отрывая взгляд от трупа канонира с перерезанным от уха до уха горлом. — А!.. Риччи, сукин сын! — в этот окрик, помимо начальственного недовольства, боцман вложил и всю свою немалую досаду.

— Слушаю, д-дон Гвенн! — Вахтенного будто вздернули за шиворот — так быстро он вскочил на ноги.

Его тут же повело в сторону, и моряк нелепо взмахнул руками, пытаясь устоять. Хор была тут как тут, поддержала и заодно ткнула локтем под ребра.

— Вставай, Риччи, якорь тебе в кишки! Полундра!

— А че такое? — громким шепотом спросил пират, наклонившись к мулатке и дыша ей в лицо перегаром.

— Напали на нас! — выпалила она и, не удержавшись, заехала ему кулаком в лоб.

Тот так и сел на палубу, недоуменно тряся головой.

Хор повернулась к товарищам: вахтенный с усилием пытался проморгаться, а глаза марсового были сейчас размером со штурвал галеона и в точности такой формы.

Только Гвенну Банну, сосредоточенно выжимавшему воду из бороды, не было никакого дела до представления, начало которого он к тому же и пропустил. Он живо представлял себе, какая головомойка его ожидает по возвращении на борт капитана.

Надо же, отлучился всего на часок — и вот тебе. Пять трупов на борту. Двое своих и трое чужаков. Причем последних упокоила его собственная супружница.

— Давайте быстрее!! — Айланка схватила вахтенного за волосатую лапу, обвила ее вокруг своей шеи и поволокла пирата к борту.

Небольшое усилие — и здоровенный, в доску пьяный мужик полетел в воду.

— Пускай протрезвеет! — грозно рявкнула кок.

— А как не выплывет? — участливо поинтересовался штурман.

— Значит, туда ему и дорога, — холодно буркнула Хор'Тага. — Все равно от суда ему не отвертеться!

Пираты закивали головами. Уснуть на вахте, да еще и пропустить нападение на корабль — это дело подсудное. За такое килевания мало, надо бы засранца привязать спиной к пушке и пальнуть с Эллом…

Явившись грозовой тучей в «Пьяный кашалот», Хор'Тага произвела в таверне настоящую бурю. Половину клиентов сразу как волной слизало. Остальные тоже бы убрались, да ноги не несли.

Игерна, мигом протрезвев, отправилась на «Акулу», договорившись с Эохайдом о координации действий. Счастливчик ушел вслед за компаньоншей, тоже озабоченный предательским нападением на судно де Альери.

Хор'Тагу оставили ждать оставшихся матросов и гнать их на корабль.

Оглядев поле предстоящего боя, мулатка выругалась, тоскливо заозиралась — и, как на рапиру, напоролась на взгляд старой Тамми.

Назвать «матушкой» старуху, чья кожа светлее, чем у нее самой? Может, и правда, что в хозяйке «Пьяного кашалота» течет цветная кровь, но мало ли…

А если скажет в ответ что-то вроде «нашлась дочка — темнее ночки»?

— Маммбо Тамми, — осторожно начала мулатка.

Маммбо — та, что может говорить с духами-лоа. Если не врут слухи, то хозяйка как раз из таких.

— Маммбо Тамми, мне бы холодной воды! Окуну — глядишь, и проснутся.

— Вода у нас бесплатная! — охотно отозвалась Тамми. — Эй, Аргелия, возьми ковш побольше, плескани этим пьянчугам в хари… Давай-давай, не морщись, твое дело — клиента обслужить, а как — это уж раз на раз не приходится…

— А ты, дочка, поди-ка сюда, — заговорщически подмигнула она мулатке.

Аргелия, зачерпывая ковшом воду из бочки, недоуменно оглянулась: к кому это обращается хозяйка? Обычно слова «сынок» и «дочка» старуха адресовала лишь капитанам или самым выдающимся представителям «морского братства». Весь портовый сброд знал: услышать от Тамми подобное обращение — все равно, что быть возведенным в рыцарское звание! Все прочие в лучшем случае удостаивались дружелюбного «красавица» или «приятель».

Чем же привлекла внимание хозяйки эта босоногая полуголая девка?

— Ты кровь-то, смой, дочка, дай я тебе на руки полью, — еще ласковее пропела Тамми. — Многое еще хотелось бы смыть, верно? Ох, не судьба нам прошлое менять, не судьба… А вот будущее…

Мягко, но властно старуха взяла крепкую темную руку с блестящими на ней каплями воды и повернула ладонью вверх.

— Кружат пути-дороги, да все по морю… Не удивила я тебя, верно? А вот слушай, дочка, да не зевай: трижды на пути твоем схватка смертельная будет. Сумеешь победить трижды — твое счастье, не сумеешь — не доживешь до следующей весны… Печать смерти лежит на тебе, это видно по твоим глазам, — голос низкий и какой-то чужой испугал неробкую Хор до глубины души. — Слушай да запоминай! Уйдешь с моря — твоя правнучка умрет раньше тебя. Минуешь три смертельных рифа — умрешь под крышей дома, и дети будут плакать по тебе. Но если…

— Заговариваешься ты, мамаша, — процедила кок, пытаясь нарочитой бравадой отогнать страх. — Какие дети? Какие правнуки? Я три года в борделе по два десятка мужиков в день через себя пропускала!

Старуха, не сводя глаз с удивленной, настороженной Хор, сунула руку под стойку и вытащила на свет какой-то округлый предмет.

Аргелия, заслушавшаяся с полным ковшом в руке, потрясенно ахнула.

На ладони хозяйки лежал браслет — серебряный, старинной работы, украшенный небольшими альмандинами. К браслету на колечке была подвешена тонкая стальная вещица причудливой формы.

— Знаю, не носишь ты побрякушек — а эту возьми! На счастье дарю, на удачу. Приглянулась ты мне, дочка. Много в мою таверну ходит народу, а таких, как ты, одна на тысячу! Может, мой подарок тебя когда и выручит…

Став свободной, Хор'Тага ни перед кем не гнула спину. А тут крепко удивила и парней с «Акулы», и себя саму.

Не совсем понимая, что делает, взяла да и поклонилась в пояс Пиратской Мамаше под грохот вывалившегося на дощатый пол поварского топорика. Подхватив гладкую рукоять, айланка выпрямилась, преступила с ноги на ногу. Хотела что-то молвить, но так и не сказала — только, глядя старухе в глаза, нацепила браслет на левое запястье, поближе к сердцу.

— Я вернусь, маммбо, — вот теперь заговорила, но тихо и невнятно, отчего ее «маммбо» оказалось очень похожим на «мама».

Тамми оглянулась на остолбеневшую Аргелию… и расхохоталась, уперев руки в бедра:

— Ты что, дуреха, решила — хозяйка чары плетет? Делай, что велено!

Обернувшись к Хор'Таге, молвила ласково:

— Это ведь третий в твоей жизни подарок, верно? Первый ты получила от матери, второй — от Игерны…

Из зала донеслись вопли и проклятья пиратов, получивших в физиономии струю холодной воды…

* * *

Поднявшись к себе, мамаша Тамми вздохнула. Элл не послал ей детей, но с годами она все чаще ощущала себя действительно матерью для тех, кто приходил к ней.