Кремлевское дело Бешеного - Виктор Доценко

Савелий повернулся и увидел молоденькую малосимпатичную медсестру.

— Ой, а мне ваша помощь нужна, красавица! — улыбнулся Савелий.

— Какая? — кокетливо смутилась она: видно, впервые ее назвали красавицей. Быстро сочинив историю, Савелий сказал, что он врач из института судебно-медицинских экспертиз и должен срочно доставить этот труп на вскрытие. Затем попросил подвезти каталку к машине, пока он оформляет документы у дежурного врача.

Трудно сказать, что подтолкнуло девушку согласиться помочь: то ли его комплимент, то ли добрые глаза Савелия, словно обволакивающие голубым светом, а может быть, умение его располагать к себе, но девушка согласилась.

Далее все оказалось делом техники: пока девушка, подкатив каталку к «скорой помощи», пыталась убедить водителя, что тот должен помочь ей вкатить труп в его машину, Савелий, подкравшись к водиле за спиной девушки, ударом рукоятки «стечкина» в переносицу вырубил его. Девушка с испугом закричала и не могла прийти в себя до тех пор, пока не приехали сотрудники ФСБ, возглавляемые Вороновым. После звонка Константина Богомолов тут же послал их в больницу.

Коротко обрисовав случившееся, Савелий принял решение отвести Костика на дачу генерала.

К сожалению, добиться от водителя «скорой помощи» ничего не удалось: тот действительно оказался простым водилой, который ожидал свою дежурную бригаду, с которой ездил уже несколько часов. Скорее всего, либо преступники приехали на этой «скорой», либо их водитель, каким-то образом узнав о провале, тут же уехал. С первым преступником Савелий, к сожалению, несколько переусердствовал, и спасти его не удалось. Все ниточки оборвались, но Савелий отлично понимал, кто может охотиться за ним.

На следующий день он созвонился с Ростовским. Оказалось, и его ребята кое-что раскопали.

— Представляешь, братишка, грузовичок-то, который наехал на твои «Жигули» с Константином, был угнан с платной стоянки, причем за несколько часов до наезда, так-то вот! Найти его по этому следу — голый «васер»! — Ростовский был явно огорчен.

— Андрюша, не унывай! Никуда этот водила-мудила от нас не денется: человека, сидевшего за рулем грузовика, рубль за сто даю, надо искать там же, вернее сказать, среди тех, кто насел на меня.

У Ростовского были и хорошие новости: его двоюродный брат Сергей, юрист по образованию, оказался ушлым малым и сумел-таки выяснить, каким образом выследили маршрут «Жигулей» с Костей за рулем. Он под каким-то благовидным предлогом оказался в Главном вычислительном центре московского ГИБДЦ, пообщался с тамошними специалистами и узнал, что в тот самый день буквально на несколько часов у них был сбой в системе видеонаблюдения — отказал весь северо-западный блок. На место предполагаемого сбоя, не мешкая, но и особо не торопясь, выехали техники и, к своему изумлению, обнаружили на одной из мачт освещения грубо замаскированные следы постороннего подключения к их кабелю.

Пока сотрудники ГИБДД ломали голову, что это за любопытный такой наблюдал за московскими трассами, те успели воспользоваться полученными сведениями и организовать наезд грузовика на машину Бешеного.

Ростовский осторожно наводил справки по своим каналам о тех, кому по силам подобные фокусы.

Пообщавшись по телефону и поняв, что информации, для того чтобы приступить к активным действиям, уже хватает, приятели не стали долго размышлять. Савелий поехал к Андрею в офис его ОЧП, у дверей которого красовалась богатая вывеска: «Твоя безопасность».

В самом офисе только что закончился основательный ремонт и еще пахло свежей краской. В кабинете с роскошной мебелью, обитой мягкой кожей лилового цвета, находились двое: Ростовский и невысокий парень лет тридцати пяти, явно кавказской наружности. Когда Савелий вошел в кабинет, он сидел вполоборота к двери, но стоило ему повернуться, как Говорков воскликнул:

— Гапур, дорогой, здравствуй!

Савелий действительно был рад видеть этого парня, с которым его когда-то познакомил Ростовский. Этот обаятельный ингуш был весьма уважаемым человеком в среде кавказцев и стоял во главе одного из ингушских кланов. У него был мягкий характер, но только до той поры, пока не задевалась его честь либо честь его родных или близких, тогда следовал такой взрыв, что виновнику стоило бы раствориться в воздухе и не показываться на глаза Гапуру хотя бы с полгода, пока тот не успокоится.

Одна из самых важных и привлекательных черт характера Гапура, можно сказать, главное в его стиле жизни — это обостренная беспредельная преданность своим друзьям: за друга Гапур мог пойти, как говорится, в огонь и в воду, и ему совершенно неважно, что ему противостоят превосходящие силы противника.

Гапур сидел и слушал внимательно и молча, пока Савелий с Ростовским окончательно не выяснили, что оперативные данные Воронова, наблюдения Говоркова и то, что Ростовский узнал от знакомых авторитетов, говорят об одном и том же: концы всех ниточек сходились в одну точку, и этой точкой было охранное предприятие «Гарант».

— Кого конкретно, Бешеный, ты считаешь должником за ранение твоего дружбана и за твою тачку? — вступил в разговор Гапур.

— Исполнители меня не интересуют, — твердо ответил Савелий, — они обыкновенные пешки. Тратить на их поиски время жалко. Надо смотреть в корень и искать тех, кто отдал приказ расправиться со мною. Возможно, это сам Калошин. Но, чтобы это точно узнать, надо выявить промежуточное звено между заказчиком и непосредственными исполнителями. А это, скорее всего, как выходит из наших расследований, руководство «Гаранта». На них-то мы и нацелимся.

— Да, похоже на то, — кивнул Гапур.

— Ты как, Гапур, с нами? — спросил Андрей.

— Без всякого сомнения, — чуть флегматично, но твердо заметил тот.

— Ну что же, братишки, тогда по коням?! — с веселым блеском в глазах воскликнул Ростовский, засовывая за пояс внушительного вида «беретту»…

Промозглым и слякотным осенним вечером в гостиной трехэтажного коттеджа, примерно равной по размерам трехкомнатной квартире, о которой долгие годы мечтала обычная советская семья, за темным круглым старинным дубовым столом сидели три человека средних лет. Их лица не были знакомы телезрителям, их фотографии не появлялись в газетах и журналах, и имена двоих практически не были известны широкой публике. Меж тем все трое играли несколько таинственную, но чрезвычайно важную роль в политической жизни России.

Широкой публике было отчасти знакомо имя одного из них — Александра Долоновича. Мальчик из интеллигентной еврейской семьи был с детства признанным вундеркиндом и носил прозвище Рыжий. Круглый отличник в школе, из тех, кого пренебрежительно кличут «ботаниками», победитель всевозможных районных, городских и прочих олимпиад по математике и физике, он, с блеском пройдя собеседование, поступил в престижный физтех, и перед ним открывалась блистательная карьера физика-теоретика. Профессора пророчили ему карьеру Зельдовича или Ландау. Но в постперестроечной России физики-теоретики, как и большинство ученых иных специальностей, оказались не востребованы.