Диана. Жизнь, любовь, судьба - Сара Брэдфорд

Диана никогда не интересовалась увлечениями мужа и не разделяла его любви к Хайгроуву. Чарльз же смертельно обижался на ее популярность и никогда не хвалил ее за успехи в общественной деятельности. Чаще всего он отпускал критические замечания, достаточно было сказать: «Не надевай больше это платье», и Диана сразу же лишалась уверенности в себе.

Разочарование Дианы было столь велико, что она чуть было не отказалась от участия в следующей официальной поездке – 1 ноября Чарльз и Диана должны были выехать в Берлин, где праздновалось семисотпятидесятилетие города. Но дворец приложил все усилия к тому, чтобы это не дошло до общественности, и «самая красивая пара мира» выступила наилучшим образом. «Принц и принцесса Уэльские прибыли в Западный Берлин… улыбаясь и радуясь жизни», – писали в The Times. Но популярный немецкий таблоид Bild am Sonntag замечал: «Все пристально наблюдают за состоянием их брака…»

Чарльз и Диана просто светились счастьем. Он называл ее «одним из самых блестящих полковников британской армии» (Диана была полковником Королевского хэмпширского полка) и шептал ей что-то на ушко, а она смеялась. «Счастье в Берлине» – под таким заголовком вышла Daily Mail. От взглядов журналистов не ускользнуло и то, что, садясь в лимузин после очередного мероприятия, принц игриво обнял Диану за талию. «Триумф турне нежности, – писал репортер из Ганновера. – Германия вчера простилась с принцем и принцессой Уэльскими. Целую неделю королевская чета демонстрировала нежность и любовь друг к другу… Принц неловко, но с очевидной искренностью демонстрировал полную преданность супруге. Стоило им скрыться от журналистов, как он протянул ей шоколадку и прошептал: „Для тебя“». Только Диана знала, что «знак любви» – проявление неприязни. В тот период у нее обострилась булимия, и она прекрасно поняла, что означает этот жест Чарльза.

Ревность Чарльза к публичному успеху Дианы и нежелание его признать стали одной из основных причин крушения их брака. Поведение Чарльза обижало Диану, и эта обида явно обнаружила себя в последующие годы, окончательно похоронив королевский брак.

В январе 1988 года Чарльз и Диана вылетели в Сидней на празднества в честь двухсотлетия образования Австралии. Супруги казались вполне счастливыми и спокойными, но Чарльз, как всегда, ревновал к успеху Дианы. В первый день визита Диана удивила всех, пропев австралийский национальный гимн, – Чарльз слов не знал. Почти два миллиона человек мгновенно были очарованы Дианой. Когда Диана с принцем Чарльзом шли к оперному театру Сиднея, толпа скандировала «Мы любим Ди!» Какой-то мужчина крикнул: «Трижды ура Диане!» – толпа отозвалась восторженным ревом.

На следующий день состоялся бал в Мельбурне. Чарльз и Диана увлеченно танцевали джайв под музыку Гленна Миллера. Журналисты не могли не обратить на это внимания: «Супруги, которые оказались в центре слухов о крушении их брака, вряд ли могут выглядеть настолько счастливыми». Фотографии счастливых супругов не обрадовали ревнивого Джеймса Хьюитта. Ведь Диана так уничижительно отзывалась о муже! Но в Мельбурне Диана вновь превзошла Чарльза, блестяще сыграв на рояле Рахманинова, – Чарльз отказался сыграть на виолончели и в очередной раз упустил возможность показать себя в выгодном свете.

В марте того же года Чарльз с Дианой отправились на любимый горнолыжный курорт Клостерс. Вместе с ними поехали Ферджи, Патти Палмер-Томкинсон, ее муж Чарльз и их друг, бывший конюший королевы, майор Хью Линдсей. Все члены королевской семьи испытывали симпатию к Линдсею. Этому человеку хватало смелости и честности отчитывать младших принцев, когда это было необходимо. Однажды в Балморале он взорвался: «Почему вы так чертовски грубы со слугами?!»[270] Возможно, именно из-за своей честности он оказался ближе к Диане и Ферджи, чем к Чарльзу.

10 марта Диана слегла с жестокой простудой. Она осталась в шале. Днем вернулась бледная и потрясенная Ферджи. Катаясь на лыжах – на четвертом месяце беременности, – она упала и чуть было не получила травму. Она отъехала, а остальные находились на склоне, когда сошла лавина. Чарльз, Чарльз Палмер-Томкинсон и проводник группы, Бруно Шпрехер, спаслись. Патти Палмер-Томкинсон оказалась под лавиной, а Хью Линдсей погиб. Линдсей женился всего за восемь месяцев до этой поездки. Его жена Сара была на шестом месяце беременности.

Диана с гордостью рассказывала Эндрю Мортону, что взяла все заботы на себя: упаковала вещи Линдсея, обеспечила транспортировку тела и утешала Сару в Хайгроуве. Не сказала только, что, услышав о трагедии, решила, что под лавиной погиб Чарльз – когда-то ей предсказали, что он «умрет от удушения в чужой стране». «Диана всегда прислушивалась к словам экстрасенсов, – вспоминал Хьюитт, – и она верила, что Чарльз погибнет из-за несчастного случая. Это пророчество чуть было не оправдалось, когда погиб Хью Линдсей. Она позвонила мне из Швейцарии и сказала: „Это чуть было не случилось…“»[271]

Смерть Линдсея глубоко потрясла Чарльза. Не улучшило его настроения и желание британских таблоидов обвинить его в трагедии. «Официальный отчет: Чарльз вызвал лавину-убийцу», – гласил заголовок Sun спустя неделю после происшествия. Однако в официальном отчете не содержалось никаких обвинений. Никто из лыжников не мог стать причиной лавины. «Каждый должен был оценить опасность и отвечать сам за себя».

Тем летом страдавшая от семейных неурядиц Диана не смогла найти утешения у матери. Фрэнсис Шэнд Кидд ранее несколько раз безуспешно пыталась помочь супругам, но к этому времени разрушился и ее собственный брак. Питер Шэнд Кидд бросил ее ради другой женщины. В июне они развелись. Фрэнсис была убита очередным разводом. Муж, для которого она столько сделала, бросил ее. Один из родственников лаконично замечал: «Брак распался, потому что они оба слишком много пили». Четыре года Фрэнсис находилась в депрессии и не могла помочь ни Диане, ни себе самой. Отношения между матерью и дочерью не складывались, они часто ссорились по телефону. Фрэнсис жила на острове Сейл, ее осаждали репортеры, она мечтала, что муж вернется, и ей не очень хотелось ехать к Диане в Кенсингтонский дворец.

По мере ухудшения отношений с Чарльзом усиливалась и булимия Дианы. Под давлением Кэролайн Бартоломью она начала лечиться у доктора Мориса Липседжа, который лечил и ее сестру Сару. Роман с Хьюиттом укреплял ее уверенность, но любой контакт с Чарльзом приводил к очередному срыву.

Двадцать седьмой день рождения Дианы превратился в национальный праздник. Журналисты наперебой называли ее «звездой», «идеалом женственности», «лучшим, что могло случиться в королевской семье». Мортону Диана рассказывала, что к этому времени ей стало ясно, что ее выходки в Аскоте, появление в узких кожаных брюках и танцы до упаду с посторонними мужчинами – это вовсе не то, чего ждет публика от принцессы. Она поняла, что тем самым дает козыри своим врагам из лагеря Чарльза. И Диана постаралась сменить этот фривольный образ образом благотворительницы и идеальной матери.