Записки датского посланника при Петре Великом. 1709–1711 - Юст Юль

Узнав об этом, прусский посланник Кейзерлинг тотчас же, с утра, послал просить меня зайти к нему по дороге в церковь. Когда я пришел, он сообщил мне (следующее).

Однажды он и прежний королевско-датский посланник Гейнс[207]были посредниками между священником Новой церкви и ее приходом и подписали их обоюдное соглашение. (В силу этого соглашения) священник магистр Рольф должен был пользоваться голосом во всех церковных советах по делам общины. (Между тем) теперь старшины и попечители лишили его голоса, устранив из последнего совета, на котором решено праздновать дни (святого) апостола, и даже не пригласив его (на этот совет). Потому-то (прусский посланник полагал, что) мне и ему следует (общими силами) постараться предупредить пререкания и раздоры, могущие возникнуть от подобного беспорядка и недоразумения.

Не имея достаточно оснований, чтобы устраниться от этого (шага), я согласился (на предложение Кейзерлинга), и он сейчас же позвал к себе на дом всех церковных попечителей и старшин; но пришел только ювелир Клерхе, один из важнейших попечителей, человек непомерно богатый. Ввиду крайней важности вопроса и разногласия между самими старшинами мы потребовали, чтоб он велел отложить объявление решения совета — что, конечно, не представило б никакого periculi in mora — по меньшей мере на неделю, дабы (мы) в это время могли вмешаться в дело (как посредники), а (старшины и священники) могли бы прийти к (общему) соглашению относительно того, (подтвердить ли решение) или оставить (все) по-старому. (Но) Клерхе был так упрям, что, несмотря на самые веские доводы, не поддался на наши убеждения. (Он) отвечал, что царь, (еще) до назначения какого бы то ни было священника, разрешил общине построить церковь; что, следовательно, (община) может делать что хочет и что считает полезным, не (испрашивая) согласия священника; что вообще она не нуждается в заботах посторонних лиц о ее делах; что сама она довольно (многочисленна), чтоб самой отвечать за то, что делает, и т. п.

На этом мы расстались и пошли в церковь. Там новый священник (Штаффенберг) объявил с проповедной кафедры, что старшины и попечители пришли к соглашению и признали полезным празднование Апостольских дней и что впредь община имеет с этим сообразоваться. Другой священник, магистр Рольф, раздраженный сделанной относительно его несправедливостью, впал со своей стороны в ту ошибку, что в тот же день, во время вечернего богослужения, огласил с проповедной кафедры, что объявленное утром его сослужителем (решение совета) об Апостольских днях лишено всякого значения, так как при постановлении его совет был не в полном составе, да и среди (присутствующих) не было единогласия, — и что на будущее время паства должна с этим сообразоваться. Эта искра раздора между наставниками и членами общины, казалось, готова была тотчас разрасти в пожар. Впоследствии (раздор этот) на самом деле причинил немало несчастий и горя многих из прихожан, о чем (я, впрочем), скажу в своем месте.

10-го. В России право держать кабаки с продажей пива, вина, водки, меда и других крепких напитков имеют лишь лица, уполномоченные на то царем. Содержатели кабаков принимают товар от царя или от лица, откупившего у него кабаки, и отдают в этом товаре отчет (царю или откупщику), как у нас в (Дании) трактирные служители своим хозяевам. Нынче положение это подтверждено новыми, более строгими правилами, в силу которых (между прочим) откупщиков кабаков будет ежегодно платить царю лишних 60 000 рублей против прежней цены.

Сегодня обнародован также приказ, чтобы на будущее время в Кремле — известной части города, окруженный особой стеной и заключающей в себе все приказы, — дома строились исключительно из камня или кирпича, а не из леса, как то было до сих пор.

Так как подвод я все еще не получал, то послал одного из своих людей к вице-канцлеру Шафирову с вежливой просьбой оказать мне содействие в доставлении подвод, (но), к крайней досаде, только лишний раз убедился (в том), в чем уже часто убеждался ранее — (а именно) как мало в России вежливых (людей): даже такие важные лица, как Шафиров, именующий себя имперским вице-канцлером, являются (здесь) особами настолько грубыми, что, (например), Шафиров не посоветовался сказать моему человеку то, чего ему и мне лично не следовало бы говорить [и отчего, при моем человеке, он должен был воздержаться, хотя бы(?)] во избежание сплетен среди прислуги. Сказал (он ему), что если я не могу подождать, (то, значит), я слишком нетерпелив; что мне следовало бы знать, что он (Шафиров) не мой холоп (и) не обязан по первому моему требованию хлопотать о доставке мне подвод, и проч. В ответе на мою вежливую просьбу о (надлежащих) с его стороны приказаниях кому следует ничего невежливее нельзя было (придумать), тем более что долг королевской службы обязывает меня постоянно и непрерывно находиться при царе; между тем он уже некоторое время отсутствовал, — а по договору русские должны были снабжать меня (лошадьми).

11-го. Наконец, благодаря князю Меншикову, сделаны были распоряжения относительно моего путешествия (в Петербург), и вице-канцлеру Шафирову отдано приказание о лошадях, которые (затем) и (были) приведены (ко мне) вечером, впрочем так поздно, что (в этот день) я уже не мог пуститься в путь.

12-го. Прождал я здесь и этот день, так как узнал, что выданная мне из приказа подорожная для получения подвод на всех ямах действительна только в Твери, а что (для дальнейшего путешествия необходимы) другие подорожные — от князя Меншикова. (Сперва) подорожные, выдаваемые приказом, были действительны по всей стране, куда бы ни ехать; но теперь, с учреждением в России губерний, (дело изменилось). Московская губерния кончается, (например), Тверью, а там начинается (губерния, подведомственная) князю Меншикову, и (вот), чтобы не застрять на полдороге, я должен был остаться еще на один день, чтоб добыть подорожную от него. Получил я ее так поздно, что и сегодня вечером не мог выехать.

13-го. Пустился в путь из Москвы в Петербург и, (сделав) 40 верст, приехал в 6 часов вечера в Чашниково (Kaniscoff?).

14-го. (Сделав) 45 верст, прибыл в 6 часов утра в Клин, где был первый ям, или перемена лошадей. (Затем), сделав (еще) 53 версты, достиг в 5 часов пополудни Городни, где кормил лошадей, — а в полночь приехал на второй ям, в Тверь, в 35 верстах (от Городни).

15-го. (Сделав) 30 верст, (достиг) в 9 часов утра Медного; (выехал) оттуда в 11 и в 3 часа пополудни прибыл в третий ям, в Торжок, в 30 верстах (от Медного). Из (Торжка выехал) в 5 часов и, (сделав) еще 38 верст, достиг в полночь Выдропуска.

16-го. В 9 часов утра прибыл на четвертый ям, в Вышний Волочек, в 35 верстах (от Выдропуска). Тут осмотрел (те) семь флейтов, стоящих на Мете, о которых упомянуто под 26 декабря 1709 г. Суда эти построены из дуба, с виду красивы и изящны, но (сидят) неглубоко и груза (подымают) весьма мало. В 5 часов пополудни прибыл на пятый ям, Хотиловский, в 35 верстах (от Вышнего Волочка); в тот же вечер (сделал) еще 35 верст и в 10 часов (достиг) Едрова.