Записки датского посланника при Петре Великом. 1709–1711 - Юст Юль

27-го. Царь вернулся с острова Ритусара, где производил смотр вышеупомянутым полкам, общей численностью в 13 000 человек, при 24 пушках и 4 мортирах. (Полки) эти, в самый ужасный мороз, какие бывают (только) в русские зимы, перешли (на Ритусар) прямо через лед, с орудиями и со всем (обозом). Всякая другая европейская армия, наверное, погибла бы при подобном (переходе). Но где предводителем является (само) Счастье, (там) все удается. И то сказать, русские так выносливы, что с ними можно совершить то, что для (солдат) всех прочих (наций) казалось бы невыполнимым.

28-го — день рождения наследника царевича (всея) России. По заведенному порядку, день этот царь отпраздновал в петербургском кружале пиром, на котором было от двухсот до трехсот человек, дудевших, свистевших, свиристевших, певших, кричавших, куривших и дымивших в присутствии царя. (Кушанья) подавались исключительно рыбные. Хоть и незваный, я все-таки явился (в кружало), чтоб потолковать с царем о различных предметах, о которых должен был с ним говорить, ибо в России пиры и обеды самые удобные случаи для улаживания дел: тут, за стаканом вина, обсуждаются и решаются все вопросы.

Праздник в тот день прекратился рано, так как царь, по его словам, чувствовал себя нехорошо.

Задавшись мыслью пройти все ступени военной и морской службы и (дослужившись) до (звания) шаутбенахта во флотском ариергарде, царь в нынешнем году ходатайствовал о предоставлении ему командования над бригантинами и малыми судами. (Но) так как царь, во всем подчиняясь старшим офицерам, являлся даже ежедневно за приказаниями и за паролем к вице-адмиралу Корнелиусу Крейцу, ведавшему всеми распоряжениями по флоту в предстоявшем походе под Выборг, (главным) начальником какового (похода) был генерал-адмирал, то (просьба царя) не могла быть удовлетворена до получения вице-адмиралом соизволения на нее от генерал-адмирала. (Соизволение это) наконец пришло. (Вот его) содержание: «По получении сего господин вице-адмирал имеет предоставить командование малыми бригантинами и (малыми) судами ариер-адмиралу дворянину Михайлову (chevallier de Michaelow). Этим именем, принадлежащим деду царя, называется (его величество).

29-го. Я крестил сына у морского капитана Сиверса[219]. Царь[220] держал ребенка над купелью. На крестинах, родинах, свадьбах, похоронах и т. п. царь охотно бывает у своих офицеров, какое бы незначительное (положение ни занимал тот), кто его зовет, и это чрезвычайно удобно для иностранных посланников, (ибо) им никогда не выдается более удобного случая говорить с царем, как на подобных пирах у офицеров и у купцов, где они порой решают дела так же успешно, как на особо (назначенной) тайной конференции. (При дворе же), в противоположность (обычаю, принятому в) других странах, не назначено определенного времени для переговоров с царем. Его даже трудно захватить дома. Когда он хочет быть один, все скрывают, что он у себя, и нередко возвращаешься (из дворца), не сделав дела. Впрочем, иной раз и то случается, что встретишь кого-либо из царских денщиков или слуг, дружбой которых успел заручиться ранее (совместным) пьянством и небольшими подарками, и (денщик этот) без доклада ведет (вас) прямо к царю и впускает к нему. Но если только дорожит он жизнью, то не осмелится сделать это в дни, когда знает, что царь хочет быть один. Однако подобная необходимость видеться с царем в гостях, на пирах и проч, дорого обходится здоровью (посланников), так как на этих собраниях (их) принуждают пить во что бы то ни стало.

В этот день царь сам водил меня смотреть крепость и флот. Флот стоит между крепостью Петербургом и кронверком, заложенным напротив, на другом острове. Для большей ясности (в описании местности) нахожу нелишним дать следующие указания.

В семи милях от Санкт-Петербурга находится Ладога, большое пресноводное озеро, простирающееся в длину на 300 верст. Из Ладоги вытекает большая, широкая, глубокая и быстрая река, называемая Невой. На озере, на островке, у самого истока реки, стоит превосходная крепость, называвшаяся прежде Нотенбургом. Крепость эту царь взял у шведов 12 октября St: [ili] V: [eteris] 1702 г. и (пере) именовал в Шлиссельбург. (Нева) имеет много больших и быстрых порогов. Она служит границей между Финляндией и Ингерманландией. Несколько лет назад на финском (ее) берегу, в шести милях от Шлиссельбурга, стоял шанец и город Ниеншанц, получивший свое имя от реки. (Фортом) этим царь овладел 14 мая стар. ст. 1703 г. и (затем) срыл его. В расстоянии приблизительно одной мили от (Ниеншанца) река Нева образует посреди (своего) течения 70 островов, на которых, за время шведского владения, (никто) не строился и не селился, и на всех этих островах растет (только) лес и кустарник. На одном из них, (находящемся) посреди реки, царь, в том же 1703 г., заложил сильную, почти неприступную крепость, названную Санкт-Петербургом, при сооружении (которой) от работ, холода и голода погибло, как говорят, 60 000 человек. Как (уже) сказано, за (Петербургской) крепостью, на другом островке, воздвигнут для обороны реки превосходный кронверк. В непосредственной близости от последнего лежит еще остров, на котором находятся лавки русских купцов и дома важнейших русских вельмож. Против крепости, еще на (особом) острове под ингерманландским (берегом), расположены дома и жилища царя и всех морских офицеров. Тут же построена адмиралтейская верфь, подробно мной описанная под 14 декабря 1709 г. Оттуда река течет далее на протяжении пяти миль и затем, у острова Ритусари, впадает в Финский залив. Против (Ритусара), ближе чем на расстоянии пушечного выстрела, (стоит) замок Кроншлот, построенный среди зимы, на взморье, на глубине девяти футов. Говорят, при сооружении его погибло от холода, холода, морозов и (изнурительной) работы более 40 000 крестьян. С описанием острова Ритусара и Кроншлота и с их положением можно обстоятельнее ознакомиться из карты, гравированной, по распоряжению вице-адмирала Корнелиуса Крейца, Генрихом Донкером, в Голландии, и изображающей атаку (Кроншлота), произведенную в 1705 г. шведами под предводительством адмирала Анкаршерна. На карте этой указана, между прочим, и военная хитрость, к которой прибег тогда вице-адмирал Крейц, чтобы испугать (и) остановить шведский флот. Так как русский флот, состоявший в то время лишь из нескольких небольших, легких фрегатов и шняв да из незначительного числа галер, не был в силах противостоять шведскому, то вице-адмирал Крейц приказал побросать ночью в море и поставить на якоря, поперек фарватера, известное количество (свай, наподобие) палисада. Шведы, имевшие 12 линейных кораблей, не считая фрегатов, хотели пробиться силой между Кроншлотом и островными укреплениями, а затем сжечь город Петербург. Но хитрость русского вице-адмирала удалась. Когда на следующий день шведская эскадра, идя на всех парусах по фарватеру, заметила этот стоящий на якорях палисад, то, побросавши реи, оставила свое намерение, вообразив, что сваи вбиты в морское дно, и опасаясь, что, наткнувшись на них, корабли пойдут ко дну. (И флот) поворотил назад, хотя на самом деле (шведы) могли беспрепятственно и без малейшего для себя вреда пройти через (них) на любой лодке. Полагая, следовательно, что атака с моря невозможна, (неприятель) высадился на остров Ритусар, примерно в числе 500 человек. Но русские так искусно распорядились (своей) артиллерией и людьми и сразу так хорошо встретили шведов, которым (сначала) предоставили было спокойно высадиться, что почти все они остались на месте или были взяты в плен; лишь весьма немногим удалось спастись в лодки и шлюпки и вернуться на суда, которые затем немедленно ушли оттуда на парусах.