Безумие - Кэтрин Ховелл

– Там есть еще один магазинчик с открытками, – сказал Дэннис Элле, садясь в машину с пленкой видеонаблюдения. Магазин скоро закрывался, поэтому детективы поспешили внутрь, не желая терять ни минуты. Когда пропадал ребенок полицейского, они вели себя так, словно пропал их собственный ребенок.

Они бегло просматривали фотографии.

– Это, должно быть, Сойер, – проговорила Элла.

– И его машина.

При свете дня фотографии получились бы четче, но специалисты увеличили их и улучшили качество изображения, они сделали чудо – теперь можно было разглядеть и регистрационный номер на машине, и лицо Сойера. С изображением женщины все было не так просто.

– Такое впечатление, что она знала, где находилась камера, и вела себя очень осмотрительно, чтобы ее лицо не попадало в кадр.

– Она ниже Сойера ростом и довольно стройная, – отметил Дэннис. – Черные коротко стриженные волосы. Одета в темные брюки и темную рубашку.

Все, что они видели на фотографиях, было очевидно, но никак не облегчало поиски.

– Пора навестить Сойера, – заключила Элла.

– Он не станет разговаривать с нами без своего адвоката.

– Давай поедем к нему и посмотрим, что из этого получится. Ты же говорил, что если он посмотрит на фотографии, то, может, что-то и вспомнит. Возможно, он узнает женщину. Ее показания могут стать алиби для него на то время, когда на Криса было совершено нападение.

– Мне казалось, что ты считала его виновным.

– Я только делаю предположения, – объяснила Элла. – Если нам удастся вычеркнуть его из списка подозреваемых, я буду только рада.

На город опускались сумерки, когда они отправились к Сойеру. Заметив у многоэтажки по соседству табличку с надписью «Продается», Элла представила, как в одной из пустых квартир удобно разместилась группа наблюдения.

Дэннис постучал в дверь дома Сойера, и им открыла темноволосая женщина с заплаканными глазами.

– Нам ничего не нужно, – сказала она, закрывая дверь.

Дэннис достал полицейский жетон.

– Мы из полиции.

У нее округлились глаза.

– Вы нашли того, кто напал на Бойда?

– А кем вы ему приходитесь? – спросил вместо ответа Дэннис.

– Я Хелен Сойер, сестра Бойда.

Элла заглянула через плечо женщины и увидела силуэты людей, перемещавшихся по дому, услышала звон чашек и ложек и негромкий печальный гул. Женщина добавила:

– Думаю, он наверху. Одну минутку, я позову его, – и развернулась, чтобы уйти, но вдруг обернулась и произнесла: – Прошу прошения. Но я сегодня не в себе.:. Не хотите войти в дом?

Дэннис отрицательно покачал головой.

– Мы не хотели бы вас беспокоить.

Женщина улыбнулась уголками рта и пошла наверх.

В доме послышался плач. Элла и Дэннис переглянулись, и Дэннис состроил печальную гримасу.

– Мы вынуждены были прийти, – прошептала Элла.

Сойер медленно спускался по лестнице. Элла была поражена: он выглядел более худым, чем во время их последней встречи. Не верилось, что такое возможно.

Сойер посмотрел на Дэнниса.

– Вы что, нашли тех, кто накачал меня наркотиками?

Эллу не задело то, что он проигнорировал ее. Почти не задело.

– Не могли бы вы посмотреть эти фотографии? – обратился к Сойеру Дэннис.

– Мне следует вызвать адвоката?

Сестра легонько погладила его по руке и произнесла:

– Успокойся, Бойд.

– Мы хотим, чтобы вы сказали нам, узнаете ли вы кого-нибудь на фотографиях. Только и всего. – Элла протянула снимки. – Это вы, не так ли? А это кто рядом с вами?

Сойер посмотрел на фотографии, потом – на Дэнниса и Эллу. Его лицо ничего не выражало. И вдруг он сказал:

– Я не намерен ничего рассказывать без своего адвоката, – и хлопнул дверью перед детективами.

Лучи заходящего солнца падали на лицо Софи сквозь окно машины автомастерской. Впрочем, она не обращала на это внимания, сидела, обхватив себя руками, и заглядывала в каждую проезжавшую мимо машину. К антеннам некоторых машин были привязаны бледно-голубые ленты. Софи казалось, что она отработала три смены подряд без сна и выпила такое количество чашек эспрессо, которого хватило бы на десятерых. Глаза болели, а веки распухли и покраснели. Она беспрерывно думала о Лачлане и все на свете отдала бы, чтобы ее малыш был снова с ней, был в безопасности.

Пока Ангус ожидал эвакуатор, Софи отправилась в Королевский госпиталь Северного побережья. Крис молчал. Он представляла, как ляжет рядом с мужем на кровать, обнимет его, прижмется щекой к щеке… Но ей пришлось сесть в крило, сложив руки на коленях, и долго подбирать слова, чтобы начать разговор. Когда она рассказала, чем занималась весь день, Крис разозлился. Разве она не понимает, какой опасности подвергает себя? И как она с Ангусом может нарушать закон, обманывая людей? Пытаясь понять, чем было вызвано раздражение Криса – ее поступком или ревностью к тому, с кем она это делала, Софи сказала, что должна была что-то делать, потому что не может сидеть сложа руки. Затем Крис стал оправдываться: он ведь тоже хотел как лучше, но из этого ничего не вышло. В душе ей хотелось кричать о том, как ей плохо и одиноко, но она молча ушла, погладив Криса по щеке на прощание. Теперь хотелось принять горячую ванну и решить, как продолжить поиски.

Водитель эвакуатора высадил Софи у дома, и она с целлофановым пакетом в руках, в котором лежала сложенная форменная рубашка, поплелась по дорожке. Из соседних домов доносились звонкие детские голоса, но ей не хотелось встречаться с соседями, выслушивая слова сочувствия, звонить в полицию и узнавать, как далеко они продвинулись в расследовании. Наверняка на автоответчике ее ожидало немало похожих друг на друга сообщений, много раз звонила Синтия и другие ее друзья по работе, но Софи не собиралась никому перезванивать. Она просто не могла ни с кем разговаривать. Ей надо остаться одной и подумать.

На крыльце было пусто, и Софи замерла в удивления. Сегодня утром здесь лежало много цветов и мягких игрушек, и, когда она уходила из дому, все оставалось нетронутым. Теперь на ступеньках ничего не было, а к ручке двери кто-то привязал бледно-голубую ленту.

Внезапно дверь открылась, и она очутилась в объятиях Глории. Дом встретил ее чистотой и возбуждающими аппетит ароматами.

– Где ты пропадала?

Софи вошла в дом. Цветы и мягкие игрушки с крыльца переместились в гостиную, а вдоль стены на веревке были развешены фотографии. Фергус Патрик сидел в кресле с открытым фотоальбомом на коленях и с неловкой улыбкой на лице. Где-то негромко работало радио. Софи ощутила, как гнев стал закипать у нее внутри.