От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава - Александр Прасол

В походе действовали особые правила. В столицу вело пять основных трактов, по которым в конце марта — начале апреля двигались в обе стороны княжеские караваны. Произвольно ускориться или, наоборот, замедлиться было нельзя: спереди и сзади на почтительном расстоянии следовали другие процессии. Проходя через чужие владения, князья обменивались приветствиями с хозяином. Некоторые князья держали на границах своих владений специальные отряды, которые встречали караваны на въезде в княжество и сопровожали их до последнего пункта назначения. На въезде и выезде из лежащих на пути каравана населенных пунктов вестовые местного князя заранее устанавливали таблички, извещавшие население о том, что в такое-то время здесь пройдет кортеж такого-то удельного князя, а после его прохождения снимали. В дороге требовалось соблюдать походный порядок, не поддаваться на возможные провокации противников местного князя, терпеть, что бы ни случилось, избегать конфликтов, помня о конечной цели похода — организованно и без происшествий добраться до столицы.

Апогеем был торжественный въезд в Эдо. На последнем привале отряд приводил себя в порядок. При въезде в столицу знаменосцы, копьеносцы и специально обученные пехотинцы устраивали демонстрацию боевого мастерства — нечто наподобие современных парадов, только в меньшем масштабе. В крупных кланах для этого держали “роты почетного караула”. Однако их содержание обходилось недешево, и небольшие княжества нанимали в столице отряды на один парад. Специально обучавшиеся этому самураи так зарабатывали на жизнь, и платили им очень неплохо. В Эдо большой известностью пользовался отряд “парней из Акацука” (Акацука якко) — одна из наемных групп, специализировавшихся на прохождении маршем по городским улицам. Посмотреть на эти упражнения собирались многие. При прохождении кортежа все присутствующие должны были выказать ему уважение: самураи приседали на корточки, а простолюдины припадали к земле в общепринятой позе почтения догэдза, касаясь земли коленями, ладонями и лбом. Особое внимание привлекали караваны князей Маэда из провинции Кага и Хосокава из Кумамото — двух богатейших кланов страны. Впрочем, тем же указом бакуфу от 1721 года эту самодеятельность прекратили, запретив князьям включать посторонних лиц в походные порядки.

Иногда такие представления, но только собственными силами, княжеские караваны устраивали при прохождении через крупные населенные пункты. На европейский взгляд, они выглядели комично. Энгельберт Кемпфер, сугубо гражданский человек, называл их “пляской”:

Выезд сёгуна

Во время годовой службы при замке Эдо выездов и перемещений по столице тоже было достаточно. Помимо своих служебных обязанностей, князья должны были одиннадцать раз в году совершать ритуальные паломничества в синтоистские храмы для участия в церемониях, связанных с семейными юбилеями сёгуна или праздниками храмов, которым он покровительствовал. Только в начале года таких посещений было три: 3, 5 и 11 января. В столице одновременно находилось на службе не менее ста удельных князей, поэтому массовые церемонии с их участием превращались в грандиозные мероприятия.

Когда сёгун выезжал за пределы замка, принимались особые меры предосторожности. Простые смертные не имели права не только видеть сёгуна, но и находиться рядом с ним. Кроме того, во избежание пожаров за сутки до следования сёгунского кортежа по всему маршруту запрещалось разводить открытый огонь. Жившие на этих направлениях горожане в такие дни переходили на особый режим питания, всухомятку. Чаще всего сёгуны ездили в гости к родственникам и посещали семейные усыпальницы в храмах Канъэй и Дзосё; в каждой из них сегодня покоится прах шести сёгунов Токугава. На дорогах, ведущих к этим храмам, и прилегающих к ним улицах в дни выездов запрещалась всякая торговля. Жизнь замирала перед высоким кортежем. Удельные князья со своими свитами тоже степенно подтягивались к месту ритуального действа, и на пути их следования также принимались меры безопасности. Так что жизнь японской столицы то тут, то там на некоторое время регулярно замирала, с чем горожанам приходилось мириться.

Сёгунские выезды не ограничивались столицей. Особенно много дальних путешествий правители предпринимали в XVII веке. Только в 1620–1635 годах три первых сёгуна Токугава 44 раза посетили главный храм школы Нитирэн под названием Мёкоку [Оиси, 1993]. Этот храм расположен в Осаке, а паломники отправлялись из Эдо; это 540 км, три-четыре недели в пути. В среднем три раза в год. В храмовой книге записей сохранились точные сведения об этих посещениях, включая год, месяц и число каждого визита.

Княжеская усадьба в Сацума. Источник: НА

Главной причиной частых переездов воинской элиты были переводы на новые должности и назначения в другие земли. Поэтому абсолютное большинство удельных князей было чужаками в управляемых ими провинциях. Из 260 даймё на своей малой родине хозяйничало не более десятка. Их доверенные управляющие (каро), как правило, также были “варягами” — они прибывали вместе с князем из отдаленных мест. Отсутствие связей с местным населением способствовало формализации управления и укреплению дисциплины. Князья обычно брали в жены княжеских дочерей. Выйдя замуж, женщины покидали родные края и никогда там больше не появлялись. Да и с мужем, проводившим каждый второй год в Эдо, они виделись редко. Родители князя тоже жили в столице и не могли без разрешения бакуфу съездить на родину. Так что представители воинской элиты почти никогда не жили там, где они родились и выросли.

Одним из результатов семейной жизни порознь стало то, что сыновья удельных князей от законных жен росли и воспитывались в столице, а сыновья от наложниц — в провинции. Законные сыновья закреплялись в Эдо и усваивали столичные нравы, а на малой семейной родине появлялись только после вступления в наследство. Например, известный даймё Уэсуги Ёдзан (1751–1822) впервые появился в княжестве Ёнэдзава только два года спустя после того, как сделался его хозяином. Если удельным князем становился выросший в провинции сын наложницы, он все равно регулярно ездил в столицу. Так система поочередной службы стягивала в Эдо самурайскую элиту со всех концов страны. Удельные князья и их ближайшее окружение отлично знали столичный диалект и вообще жизнь главного города. Установленная сёгунатом система власти и постоянные перемещения воинской элиты способствовали унификации методов управления и распространению информации.