От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава - Александр Прасол

Словом эдокко с гордостью называли себя те, кто родился и вырос в центральных районах столицы, прилегавших к замку сёгуна. Их высокомерное отношение к прочим горожанам опиралось на высокое происхождение и / или богатство родителей. Коренными эдосцами называли себя не только потомственные самураи, но также дети и внуки разбогатевших в столице купцов из Осаки или Исэ. А главные качества, которые помогли им добиться здесь успеха, со временем стали считаться отличительными чертами столичного жителя, которыми тот по праву гордился. “Неуемная натура” (ики) и “несгибаемый характер” (хари) — так называли эти качества сами эдосцы. Впрочем, по-настоящему гордиться, даже кичиться этими качествами эдосцы начали позднее, в начале XIX века, когда вокруг них сложились мифы и легенды, а история накопила достаточно примеров, которыми, слегка приукрасив, эти мифы можно было проиллюстрировать. Да и приезжие уже во втором-третьем поколении начинали считать себя коренными эдосцами и охотно эти легенды поддерживали.

Однако чем многочисленнее элита, тем она разборчивее. Со временем стали различать три категории эдокко: 1) самые что ни на есть коренные — те, у кого оба родителя появились на свет в Эдо; 2) “коренные наполовину” (мадара) — те, у кого столичным происхождением мог похвастаться только один из родителей; 3) “деревенские коренные” (инакакко), у которых оба родителя родились не в столице. В 1830-х годах эти категории уроженцев Эдо составляли соответственно 10, 30 и 60 %. Не обделенные чувством юмора жители Осаки замечали по этому поводу, что отличительные черты вообще всех осакцев присущи лишь горстке коренных эдосцев.

В эпоху Токугава японцы путешествовали пешком, верхом и в паланкине. Последний способ был самым удобным, поэтому уже в начале XVII века число паланкинов стало быстро расти. В кодексе “Букэ сёхатто” (1617) перечислялось, кто имеет право ими пользоваться: 1) элита воинского сословия (родственники Токугава, удельные князья и члены их семей, их ближайшие вассалы, император и придворная аристократия); 2) лица старше 50 лет; 3) лицензированные врачи и ученые мужи (инъёси); 4) больные. Самураям низшего и среднего звена, а также здоровым простолюдинам паланкины не полагались.

Однако уровень благосостояния подданных неуклонно повышался, одновременно росло и предложение транспортных услуг и количество паланкинов. Это стало особенно заметно в конце XVII века, в годы правления пятого сёгуна Цунаёси. Столица хаотично застраивалась, регулярно горела и вновь застраивалась. На узких улочках уже не помещались ездоки в паланкинах. Согласно нормам, проспекты Эдо должны были иметь в ширину 18 метров, а второстепенные улицы и переулки — 12,9 и 6 метров соответственно. Тесновато. Да и с точки зрения сословного порядка транспортное уподобление низших высшим подрывало устои, поэтому с ростом числа паланкинов власти боролись.

Паланкин жены пятого сёгуна Цунаёси

На пяти главных трактах за пределами столичной городской черты разрешалось передвигаться в наемных паланкинах, но в самом городе они были запрещены. Так же были организованы перевозки в Киото и Осаке. В указе 1665 года бакуфу напомнило хозяевам ближайших к городской черте постоялых дворов об их особой ответственности. В дальнейшем регламенты продолжали появляться с завидной регулярностью — они касались не только наказаний пассажиров, но даже внутреннего убранства паланкинов.

В 1694 году правительство позволило пользоваться наемными паланкинами в городах, но не всем — пожилым, больным и слабым (женщинам и детям). В указе специально оговаривались поездки в квартал удовольствий Ёсивара. В наемных паланкинах туда вообще нельзя было ездить, а тем, кто пользуется собственным транспортом, запрещалось опускать по пути бамбуковые шторки, чтобы было видно, кто в паланкине. Это были меры безопасности. Следует сказать, что хотя отдых в компании гейш был разрешен, афишировать эти развлечения люди не стремились. О носильщиках паланкинов в указе тоже не забыли. Обычно они поджидали клиентов перед главными мостами, ведущими в Ёсивара из разных районов города: сейчас точно так же такси выстраиваются в очередь у вокзалов и гостиниц — и точно так же почти всем мешают. В 1700 году в столице было около трех с половиной тысяч собственных и наемных паланкинов.

Горожанка в наемном паланкине. Перекур. Источник: TH

Вскоре стало понятно, что одной регламентацией проблему не решить: придется ограничивать число “норимонов”, как называли их иностранцы (от норимоно, средство передвижения); этим путем и пошли. Личные паланкины у знати не изымешь, да и не надо, — значит, остается упразднять наемные. В 1713 году госсоветник Араи Хакусэки распорядился сократить их число в столице вдвое — с 300 до 150, а лицензии на извоз разыграть в лотерею. Этот же указ ограничил сотней количество небольших крытых лодок, возивших пассажиров по реке Сумида.

Переноска бревен. Источник: RF

Маятник качнулся в обратную сторону в 1726 году, при восьмом сёгуне Ёсимунэ. Под влиянием финансового кризиса, во избежание “усугубления трудностей жизни для низших городских сословий” ограничения на паланкинный извоз в столице были сняты. Это помогло в трудные годы удержаться на плаву части населения.

Еще большую проблему представляла собой транспортировка грузов. Если в распространении паланкинов виделась угроза социальной стабильности, то гужевой транспорт влиял на внутригородской порядок. Долгое время грузы в Эдо и его окрестностях перевозили по морю, рекам или городским каналам. При этом городские улицы для грузоперевозок не использовались. Если и перевозили что-то тяжелое, то на лошади или на спине носильщика. Скорость такого передвижения была невысокой. Следует сказать, что малое использование животной тягловой силы стимулировало смекалку: токугавские японцы умели очень ловко переносить на спине неудобную, громоздкую поклажу. Например, четыре бревна хитро связывали в трех местах и получали тяжелое, зато удобное для переноски асимметричное “коромысло”.

Со временем стало ясно, что в городе с миллионным населением, который “человек не может пройти от конца до конца в один день”, при постоянном росте потребления и товарооборота на спине носильщика далеко не уедешь. Эдо заполонили деревянные грузовые телеги дайхати курума (букв. большая повозка вместо восьмерых). Она получила такое название потому, что одна перевозила такую же поклажу, как восемь носильщиков. Говорят, что впервые их начали использовать на строительстве замка Эдо. Для перевозки грузов в городе двухколесные телеги начали использовать с 1660-х годов. В то время главная проблема заключалась в том, чтобы уберечь от них животных — на этом настаивал пятый сёгун Цунаёси. В начале XVIII века прибавились и чисто транспортные проблемы. В 1708 году бакуфу издало указ, который можно считать первым японским документом, регулирующим уличное движение. Он требовал соблюдать интервал при движении повозок цугом и запрещал оставлять их на улице во избежание заторов. (С тех пор правила парковки транспортных средств в Японии только ужесточаются.) Однако то ли старшие десятидворок невнятно зачитывали указ, то ли подопечные невнимательно слушали, но результатов он не дал. На следующий год бакуфу опубликовало еще один, более строгий документ, в котором констатировало: порядка на улицах по-прежнему нет. И предупредило, что впредь будет наказывать не только тягловую силу (обычно повозки тяни-толкали младшие приказчики торговых лавок), но и их хозяев. При тогдашних строгостях это было серьезно.