Заказанная расправа - Эльмира Нетесова

— Потому что в бомжи влетел не из-за жены. Собственная глотка виновата. Пил беспробудно. Надеется, будто сумеет начать все заново. Но никто не верит. И Ольга… Но среди бомжей Максимов очень мало. Мужики, попав в беду, обычно если и выбираются из нее, то самостоятельно, без бабьей помощи. Зачастую, вернувшись в люди, до конца холостякуют. Только нам, пережившим все, понятно, почему вот так складывается.

— Не меряй по себе, Жора! Сам говоришь, все люди разные. Не давай опрометчивых гарантий ни за кого. На таком многие погорели, — вздохнул участковый.

— Я в бомжах не первый год. Пойми верно, не горжусь. Совестно, что скатился. Но о другом хочу сказать. За годы жизнь подкинула много испытаний. Каждому. Все на моих глазах и памяти. Потому проверены. Я знаю, что говорю. Женщины в жизни бомжей ничего не значат. Они — прошлая боль, злая память. Никто из бродяг не свяжет всерьез свое будущее с женщиной.

— А Максим? И он не одинок…

— Смотри, сколько нас! А Максимов от силы двоих сыщешь, — усмехнулся бомж.

— Но они есть! И могли решиться на преступление!

— Облом, Семен! Бомж, такой, как Максим, может подойти к бабе. Но силой не станет брать. Лишь когда видит, что баба не прочь переспать с ним. Это сразу угадывается. Ты сам мужик, и понимаешь, о чем я говорю. Если не заметил такого, никогда не подойдет. А уж убивать, чтобы потом воспользоваться мертвой, это крамола.

Кстати, нет понятия — изнасилование мертвой. Покойная не может сопротивляться или соглашаться. Правильное определение такому действию дано в Комментариях к Уголовному кодексу и названо осквернением покойной. Подскажи Рогачеву, чтоб над ним не смеялись.

— Да, но убивал почему? Живою не отдалась! Вот потому так говорили!

— Каждое действие должно грамотно называться. Знаешь, в моей практике был случай, когда молодого парня приговорили к пятнадцати годам лишения свободы за изнасилование. Судья была старая. И не захотела выслушать доводы защитника. А тот насильник по пьяному делу сгреб девку. И сам не помнил, куда он ей сделал. Но адвокат попался опытный. Отмел потерпевшую на обследование. Та и призналась, что в рот он ей пытался что-то запихнуть. Но не смог, потому как был пьян. Кто-то все это видел, и ее стали высмеивать. Пришлось защищаться. Вот и подала в суд.

Смехота! Судья впаяла за изнасилование, забыв, что это такое. Ведь если не совершено полового акта, все остальное может квалифицироваться как хулиганство либо надругательство над личностью. За это предусмотрено и наказание в виде штрафа или двухнедельные принудительные работы! Есть разница? Где пятнадцать лет, а где пятнадцать суток?

Я когда проверил это дело, тут же с зоной связался! Но… Парня уже успели опетушить зэки. Вытащили мы его на волю. Он чуть жив. Я к руководству с жалобой на безграмотную судью. И что б ты думал? Меня достали. Чтобы не лез, куда не звали! Подкинули в стол деньги. Назвали взяткой. Хотели состряпать дело. Не обломилось. Но выкинули. Мол, не знаем, прав ты или нет, а с подмоченной репутацией в прокуратуре делать нечего! Вот так!

Куда ни ходил, нигде не взяли на работу. Везде опередили звонки. Оказался на улице. Поначалу сколько раз хотел наложить на себя руки. Но бомжи не дали. Понимали, видели, сами через подобное прошли. Удержали в жизни. Я не горжусь тем. Сдохнуть — мечта слабака. Настоящий мужик не должен думать о том. Но ведь и к сильным людям приходит усталость. И валит с ног. В одиночку всего не выдержать. От меня, как и полагается, отвернулись все, даже смерть…

— Прости ты меня, Жора! — положил участковый руку на плечо бомжа. Тот вздрогнул от забытого, нежданного…

Ему невольно вспомнилось, как куражились над ним подвыпившие бомжи, когда он, обмороженный, никак не мог согреться чаем. Его проверяли, выбивали, вытравливали прошлое, обзывали, грозили, унижали. Он выдержал все. Для чего?

— Знаешь, Сема, я все это время держал на слуху ваше дело. И тоже провел среди своих следственные действия. Поверь, если б что-то заподозрил, давно бы к тебе пришел. И рассказал бы все. Но в том-то и дело, что все мимо и напрасно. Остались еще несколько мужиков. Душою чувствую, что не виноваты, но доведу уже до конца. Потом расскажу. Знай, моя проверка пожестче вашей. Если я увижу, что кто-то из наших виноват, ни минуты не промедлю.

— Спасибо, Жора! Я хотел предложить тебе жить со мною в одной избе. Сам знаешь, не шикую. Но картошки и хлеба, чаю и курева всегда б хватило. А и в бане попарились бы!

— Нет, Сема! Давай останемся как есть. Так лучше для дела. Когда закончим его — подумаем. А теперь уходи. Вишь, мои из города возвращаются. Пусть ничего не заподозрят.

Семен Степанович уходил от Жоры, ссутулившись. Конечно, он узнал его сразу. Да и как иначе? Кто мог забыть Казанцева? Он расследовал самые громкие дела. Его проверок боялись. Авторитет этого человека был очень высоким. Его падение потрясло многих.

Еще несколько лет назад Костин и не помечтал бы, что будет вот так запросто сидеть рядом с Казанцевым. По было и время, когда даже боялся оглянуться в его сторону, поздороваться, — чтоб не навлечь на себя подозрения. Семен Степанович оказался в большинстве. Хотя никто во всем городе ни на минуту не сомневался в лживости измышлений против Казанцева. Говорить же о том вслух не решился никто.

Недавно слышал Костин в своем управлении сожаление о Казанцеве:

— Эх, был бы он, не барахталось бы следствие! Он такие дела как орехи щелкал…

По годы сломали и Жору. «Что осталось в нем от прежнего Казанцева? Состарившийся больной человек, растерявший слишком много. Даже если бы позвали его — не вернется он, не простит обид. Да и воротись, что сможет? Нет здоровья! И законы теперь приняты новые. Чтоб начать работу заново, надо их изучить. А когда? Упущено время безнадежно. Пропал человек», — вздыхает участковый, думая, что вот и его спишут на пенсию по выслуге через пару лет.

«Моя стерва тоже скажет, чтоб уходил из дома, назовет иждивенцем и бездельником. И останусь в Березняках навсегда. Вместо Федота. Старым сычом, как чучело огородное. И обо мне не вспомнят».

— Семен Степанович! Может, зайдете? — Костин увидел Рахита, приглашающего во двор. — Спасибо вам! Врач из города приезжала. Осмотрела жену. Сделала уколы, таблетки дала. Говорила, что вы ее вызвали. Фаризе уже лучше. Голова не кружится, тошнить перестало. Снова улыбается моя девочка! — рассказал Рахит, ведя гостя к крыльцу.

— Никого не видел? Никто не подходил к дому? — спросил Костин.

— Нет. Тихо все! Но я всегда наготове. Да и люди, поселенцы наши, тоже следят не только за дорогой, за всякой тропинкой. Детей, какие постарше, в дозор поставили. А Вася из города семерых сучек привез. Щенков овчарки купил. Чтоб, когда подрастут, деревню от беды стерегли. Целый мешок молодой картошки отдал за них. Себе двоих решил оставить. А и верно, собака человека издалека чует. Коли он хуже шайтана, в дом не пустит, в куски порвет.

Семен Степанович вошел в дом следом за хозяином. Фариза приветливо поздоровалась и вскоре принесла чай.