Забытое убийство - Марианна Сорвина

Попытки объяснить эти действия тем, что итальянцы «надеялись на основе принципов «rerum nouarum» (новой реальности) создать братство народов Европы, борющееся за развитие демократии»[311], выглядят смехотворно. Совершенно очевидно, что речь идет именно о провокации: социалисты или ирредентисты (в данном случае они были слиты воедино) хотели создать только одно – радикальный прецедент. В газете «Il Popolo» действительно страсти нагнетались еще со второго ноября. Был опубликован призыв: «Все на Инсбрук! Инсбрук, 2 ноября, 12 часов дня – ходят слухи, что немецкие студенты намерены занять помещение правового факультета, в котором вы соберетесь на свое первое занятие. Все на Инсбрук!!!»[312]

Конечно, можно было бы списать все на глупость и несдержанность: ведь из-за дальнейших событий итальянцы тоже потеряли то, чего как будто с таким трудом много лет добивались. Именно на это впоследствии и сетовал Альчиде Де Гаспери. Похоже, христианский демократ был единственным из трентинских итальянцев, кто искренне и наивно верил в цель создания факультета. Де Гаспери вообще чужда была показная театральность, присущая итальянцам.

Но в такое объяснение, как глупость и неосторожность, верится с трудом, и, скорее всего, итальянцам с самого начала был нужен этот конфликт, чтобы вызвать отклик в первую очередь в Италии. Им это удалось, а их дальнейшее пребывание в заключении создало им ореол мучеников австрийского режима.

* * *

Около десяти часов вечера на инсбрукский вокзал прибыл тот самый скорый поезд из Вены с тридцатью итальянскими студентами.

Они были торжественно встречены местными итальянцами. Везде слышались радостные выкрики и гарибальдийские песни.

Ажиотаж итальянцев, их брожения группами по центру города привели к тому, что к вечеру на улицу Марии-Терезии начали стекаться члены немецких студенческих братств.

Вечером третьего ноября Эрих Кнойсль[313] находился в ресторане «Красный Орел», расположенном на улице, выходившей к особняку «Золотая крыша», – то есть в двух кварталах от «Белого Креста», но с обратной стороны того участка города, на котором развернулись главные события.

Из воспоминаний Кнойсля:

«Весть о том, что итальянцы празднуют победу в “Белом Кресте” разнеслась по городу в мгновение ока. Сидевшие в это время в “Красном Орле” тоже об этом узнали. Около 22.30 я издали наблюдал столкновения вышедших из гостиницы итальянцев с немецкими студентами. Это было на крыльце перед “Белым Крестом”. Я быстро пошел к улице Герцога Фридриха[314] и увидел паническое бегство множества людей»[315].

Уже к десяти вечера на площади, отделяющей новый город от старого, начали собираться недовольные, они продвигались на улицу Герцога Фридриха, к ресторану «Zur Goldene Rose»[316]. Это едва не создало давку: проход к ратуше и особняку «Золотая крыша»[317] от центральной улицы города Мария-Терезия-штрассе, ведущей из Вильтена, очень узкий. Полиции, переместившейся к «Белому Кресту», едва удалось оттеснить толпу от ресторана, а потом отогнать ее в начало улицы Марии-Терезии (именно это и наблюдал Кнойсль) и тем самым предотвратить штурм помещения, где собрались итальянские студенты и члены ирредентистских обществ.

В отеле «Белый Крест» звучала только итальянская речь, а на торжественной встрече присутствовала вся элита национального движения Трентино – журналист Чезаре Баттисти, филолог Альчиде Де Гаспери, историк и поэт Антонио Пранцелорес, профессора Франческо и Джузеппе Менестрина, депутат городского совета Тренто Луиджи де Кампи…

Вначале одиннадцатого итальянцы, к которым теперь присоединились их венские собратья с вечернего поезда и приезжие из других городов, громко выражали восторг по случаю открытия факультета и победы над австрийской бюрократической машиной.

В половине одиннадцатого сто сорок участников встречи хотели покинуть «Белый Крест», некоторым профессорам и приезжим гостям удалось беспрепятственно выйти из гостиницы. Но местным итальянским студентам преградили путь около семидесяти человек немцев, среди которых были члены Альпийского клуба, «Бриксия», «Германия» и других обществ. Дорога на Мария-Терезия-штрассе оказалась перекрыта, и посыпались взаимные оскорбления. Немцы вытащили камни, итальянцы вооружились палками. Некоторые достали револьверы.

Полицейские, стоявшие между двумя группами, попытались вступить с ними в переговоры и продолжали держать противников на расстоянии.

Здесь следует пояснить, что речь идет не столько о палках, как главном орудии борьбы непримиримого студенчества, сколько о зонтах, заготовленных на прихотливую ноябрьскую погоду, и тростях с тяжелым металлическим набалдашником, которые в то время носили с собой даже молодые мужчины. Возраст большинства участников конфликта не превышал тридцати лет (Чезаре Баттисти и Августу Пеццеи было двадцать девять). Это были интеллигентные, образованные молодые люди из лучших семейств Тироля – в модных шляпах и добротных осенних пальто. Только карманы этих пальто оттягивали горсти припасенных камней, а у половины итальянцев были с собой револьверы, заряженные холостыми патронами. Но главным оружием, еще со времен стычек в университетских коридорах, оставалась трость.

Из показаний офицера полиции Томази: