Группи: Sex, drugs & rock’n’roll по-настоящему - Джонни Бирн

Я уже начала привыкать к отсутствию Ларри, убеждая себя в том, что все случившееся между нами было всего лишь сказкой длиной в десять дней. Теперь мне хватало уверенности, чтобы взять себя в руки и приступить к работе, которая меня уже заждалась. К тому же нужно было взять пару дней отгула для интервью «International». Девушка, которая задавала мне вопросы, воспринимала каждое мое слово чересчур серьезно, будто истину глобального значения. А вот фотограф оказался симпатичный — светловолосый, молодой и полный энергии. После фотосессии он отвел меня в свою роскошную квартиру, где мы накурились вместе с его богатыми друзьями. В общем, я отлично справлялась без Ларри, иногда даже спрашивая себя, случилось ли это со мной на самом деле. Довольно скоро знакомая круговерть вновь поглотила меня, и тогда я вспомнила о Гранте.

Но вскоре другое письмо выбило меня из колеи. Ну просто неделя писем! На этот раз послание было от Дэйви. Он спрашивал, смогу ли я встретить его в аэропорту, так как он со своей группой The Savage возвращается через два дня. Из-за Ларри я совсем забыла про возвращение Дэйви, которое сейчас, напротив, помогло мне задвинуть подальше мысли о Ларри и отложить раздумья о Гранте.

В назначенный день я приехала в аэропорт встречать The Savage, и вскоре Дэйви стоял передо мной. Я уже и забыла, насколько он мал ростом.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — ответила я.

Мы даже не поцеловались.

Он по-прежнему говорил в нос и не сменил акцент на американский. Дэйви загорел, и его белокурые волосы, выгоревшие на солнце, отросли и завивались кольцами. Во всем остальном передо мной был все тот же Дэйви, спокойствие которого начало меня раздражать. Мы сели в машину, которая прибыла за группой, и обменялись парочкой холодных фраз.

Нас с Дэйви подбросили до моего дома, откуда вечером собирались отвезти на прием. Встреча обещала быть грандиозной, ведь The Savage, базирующиеся в основном в Америке, наконец-то вернулись домой в Англию. Дэйви осмотрел мою комнату, вставив пару комментариев о том, что она стала выглядеть намного круче, а потом спросил, чего нового у меня в жизни. Я кратко рассказала о своей карьере в «The Other Kingdom» и сама стала задавать ему вопросы. Пока он осторожно и подробно отвечал на них, я обратила внимание на его пальцы, унизанные кольцами. Не люблю побрякушки на парнях. Дэйви рассказал, что The Savage и дальше будут записываться вместе, но играть живые концерты перестанут.

— Неужели ты не будешь скучать по всему этому? — удивилась я.

— Не очень, — ответил он. — Мне достаточно намяли бока. Американская сцена более жестока, чем здесь. Тут никогда не бывает такой наглой толпы. Там девчонки подбегают после концерта и спрашивают: «Можно вас поцеловать, сэр? Можно вас потрогать, сэр? Не хотите меня трахнуть, сэр?» Забавно, что они называют музыкантов «сэр». А группи — это нечто! Там они совсем другие!

— Расскажи мне о них, — выпалила я жадно.

— Ну, для них охота на знаменитостей — дело жизни, в отличие от английских группи. Они по-настоящему посвящают все свое время и энергию завлечению музыкантов, особенно английских. Они идут на самые разные подвиги, чтобы пробраться за кулисы или отыскать отель, где остановилась группа; и если им это удается, они даже звонят друзьям, чтобы похвастать, кого им удалось подцепить. Поначалу я находил их забавными, но чем дальше, тем больше они стали казаться мне ненормальными. Причем среди них встречались и очень красивые цыпочки.

Очевидно, Дэйви было чем поделиться, поэтому я потребовала рассказать мне побольше о группи.

— Ты слышала что-нибудь о «гипсолитейщицах»? — спросил он, и я покачала головой. — Это две девчонки, которые путешествуют по всей стране, а их миссия — создавать гипсовые слепки членов группы. — Дэйви перевел дух. — То есть буквальном смысле членов, — добавил он. — Они сосут парню, пока его дружок не встанет, а затем засовывают член в контейнер с жидким гипсом и ждут, пока состав не затвердеет. Такая мука — расклеивать потом лобковые волосы!

Я не знала, что сказать. У меня в голове не укладывалось, что девушки могут заниматься такими вещами. Я, конечно, делала минеты, но всегда наедине с партнером. И ни за что не скатилась бы до такой вульгарщины, чтобы сосать в присутствии зрителей. Да и на кой черт им сдались гипсовые слепки причиндалов? Ну точно извращенки, заметила я Дэйви.

— Ну да, в каком-то смысле ты права, — неопределенно ответил он.

Я сменила тему, спросив его, чем он намеревается заниматься теперь, когда не нужно посвящать все свое время группе, и Дэйви заявил, что хочет стать актером.

— Меня взяли в школу актерского мастерства. Конечно, нужно будет прослушать курс ораторского мастерства, но я всегда хотел быть кинозвездой. Мне уже двадцать шесть, нельзя же вечно выступать по клубам. Но музыку я тоже не брошу. Вообще-то я собираюсь скоро записать сольник, но при удачном раскладе в актерстве я вижу больше перспектив.

Мне подумалось, что в этом весь Дэйви, чувствительный и прагматичный одновременно. Такой не потеряется, если вдруг карьера не сложится. Мне нравилось его решение, и мы поговорили о том, какое влияние оказывает актерский опыт на внутреннее состояние человека. Тут я сообразила, что ни разу не слышала воодушевления в голосе Дэйви; он всегда говорил почти монотонно. Я и раньше замечала за ним такую особенность, но сейчас меня слегка покоробила эта монотонность. Даже рассказывая о «гипсолитейщицах», Дэйви оставался равнодушным, будто он круче всех. Ему даже случилось пережить в Штатах парочку, как он выразился, «серьезных» любовных историй, но он неизменно притормаживал, пока дело не зашло слишком далеко.

— Но ведь ты всегда так поступаешь, правда? — спросила я, вспоминая себя. — Девчонки, с которыми ты проводишь время, в конечном итоге безнадежно в тебя влюбляются, а тебе, похоже, любовь ни к чему.

Он довольно резко возразил:

— Раздражает, когда на меня слишком вешаются. Не люблю несбалансированных отношений.

— Неужели ты сам никогда не влюблялся, Дэйви? — спросила я. — Обычно влюбляются как раз в тебя, но разве не было в твоей жизни девчонки, которая вскружила тебе голову?

— Допустим, в последнее время такого не случалось, — признался он, теребя кольца. — Но не думай, что любовь мне не знакома. Очень даже знакома, и это самая прекрасная вещь на свете.

Последняя фраза удивила меня, и я стала гадать, когда Дэйви был влюблен по-настоящему. Вспоминая наш роман, я не сомневалась, что ко мне он любви не испытывал. Просто увлекся мной, насколько позволял его рациональный мозг.

— Да, ты прав, — кивнула я, думая о Ларри.

Потом Дэйви немного повеселел и спросил, как у меня обстоят дела с личной жизнью. Мне такая формулировка не понравилась, поэтому я ограничилась сухим перечислением, и Дэйви вздохнул.

— Так и знал, что рано или поздно ты доберешься до самого эпицентра музыкальной индустрии, — констатировал он. — Кстати, мне не нравятся твои короткие кудряшки. Почему ты не хочешь отрастить волосы подлиннее? Я же просил тебя много раз.