Женское оружие - Елена Кузнецова

Про Сучка и его буйный нрав Анька рассказывала, пока они спускались вниз по лестнице. Чувствовалось, что ей он не очень и интересен, тем не менее Аринка отметила — девчонка-то весьма наблюдательная: старшину плотницкой артели описала очень образно — так и представился лысый скандальный коротышка. И, судя по тому, что выходило из-под его рук — хотя бы та же девичья изба, — закуп этот дело свое знал хорошо.

— А как же твой брат с таким строптивцем управляется? — спросила Аринка, воспользовавшись паузой, чтобы оглядеться вокруг и решить, откуда начать прогулку по крепости.

— Ой да Минька! — Анька всплеснула руками и тут же, спохватившись, вернула их на место. — Он с кем хочешь управится! Он знаешь какой? Он… ну… он хоть и младше нас с Машкой, а иногда совсем как старик бывает. И добрый такой, вроде жалеет нас всех, даже матушку. Я один раз подслушала, как она сама Настене сказала, что он с ней, как с дочкой разговаривал. Говорят, — Анька настороженно оглянулась, словно опасаясь чужих ушей, — это Нинея, волхва Велесова в нем кого-то из пращуров пробудила, и тот из Миньки иногда стариковскими глазами глядит.

Голос Аньки дрогнул, было видно, что она не на шутку боялась того, о чем рассказывала.

«Ну вот, еще и волхва. То-то Илья юлил, когда про жизнь в крепости рассказывал. Ох и непросто у них тут. Ну ничего, я простого и не ожидала».

— Постой, ты же сказала, что он добрый?

— Конечно! Он же…

— Спина! Голова! Дыши ровнее! — напомнила Арина. Анька, принявшая было привычную расслабленную позу, мигом встрепенулась и выпрямилась. — Боярышня Анна степенно беседует, то есть говорит только то, что считает нужным сказать. И не более того!

— Ага… — Было очень заметно, что Анька с трудом удерживается от жестикуляции и от того, чтобы не сбиться на привычную скороговорку, стараясь угодить Арине. Похоже, внимательный и доброжелательный собеседник был для нее внове, и ей явно нравилось, что с ней разговаривают столь серьезно, даже украдкой глазами по сторонам шарила — видит ли кто, как степенно она водит по крепости приезжую. Ну и про разговор не забывала. — Он вообще-то ругается часто или насмешничает так, что лучше бы отругал, но не бьет отроков почти никогда! А девиц и вовсе ни разу за все время! Даже пальцем не прикоснулся! Мне Никола рассказывал, если кто-то из отроков затоскует или еще чего-то… ну бывает же такое… не знаю, как сказать…

— Понятно, понятно! — откликнулась Арина. — И что же Михаил?

— А он сядет с таким отроком где-то в уголке и разговаривает, но сам почти ничего не говорит, а только слушает. Долго так сидят, а отроку потом сразу легче становится. В общем, добрый он… — в голосе Аньки снова послышались слезы, — а меня не любит. Дурой набитой считает.

«Да, отрок не простой, совсем на мальчишку не похож. И не в том даже дело, что книжную науку постиг — про людей-то он как научился все понимать? Наставники мудрые попались? Кто? Поп ратнинский? Ну не он один, должно быть, поп такому не научит, пожалуй. Глаза стариковские, с матерью, как с дочкой… Та самая Велесова волхва? Неужто и впрямь память кого-то из пращуров пробудила? Ничего такого бабка не рассказывала, но мало ли… А Анютка-то все приметила про отроков и поняла — и правда умница».

— Опять про то, что ты боярышня, позабыла, — тем не менее насмешливо напомнила она Аньке, отвлекая девчонку от нахлынувшей жалости к себе. — Ничего, ничего, это не сразу дается, привыкнешь понемногу… Ну так что? Неужто Михайла за тебя бы в случае чего не заступился? Ну хоть вот даже и перед матушкой?

— Да ну его… Он бы и заступаться не стал — просто оборотил бы все в смех или вовсе в несуразицу какую. Так, что потом и вспоминать стыдно было бы.

— Но заступился бы?

— Да разве ж так заступаются? Так… вроде бы играючись, мимоходом.

— А тебе обязательно надо, чтобы со страстями, с криками, со слезами, а еще лучше, чтобы с рукоприкладством?

— Не-ет, зачем с рукоприкладством?

— А как же? Витязь прекрасный Зло поверг, а тебя на руки поднял, перед собой на коня усадил и повез куда-то туда, где все будет сказочно и чудесно.

— Ну-у-у… когда ты так говоришь… — Анька залилась румянцем, и даже дураку стало бы понятно: именно такую картину она себе в мечтах и представляла.

— В твои годы, Анюта, это каждая девица воображает. — Арина вздохнула и вдруг поймала себя на том, что говорит совершенно старушечьим тоном, копируя свою наставницу.

«Вот тебе и „стариковские глаза“… У меня-то сейчас какие? Опять бабку вспомнила… Ну да мне она то же самое говаривала».

— Только вот что я тебе скажу, — усмехнулась она, глядя на насупившуюся сразу Аньку, — мечты эти сладкие, конечно, но сама подумай: а что потом будет? Ну в сказке, после того как этот самый витязь тебя куда-то привезет. Ведь не вечно ты в его объятиях на коне сидеть будешь?

Анька смущенно фыркнула и закусила губу.

— Ну… ну наверное замуж возьмет, — подумав, нерешительно сообщила она.

— Угу, наверное. — Аринка оценивающе оглядела Аньку с ног до головы. — Замуж возьмет, привезет в свой терем и скажет: иди-ка, голуба, обед сготовь да в избе приберись… Чего скривилась-то? Неинтересно сразу стало?

— Ну так то сказка… — обиженно протянула Анька. — В сказках так никогда не бывает…

— То-то и оно, что не бывает! — кивнула Аринка. — И в жизни, как в сказке, не бывает. Витязь-то твой, он живой должен быть. А живой витязь и есть-пить захочет, и нрав у него всякий может оказаться. Он же не чурбан деревянный. И не хмурься ты, не разбиваю я тебе мечту. Просто мечтать надо правильно. Тогда и мечта сбудется, а то так и останется… пустой сказкой.

— Так какая же это мечта, если как в жизни? — разочарованно протянула Анька. — Мечта она… такая… там все само получается…

— Вот именно, что само получается! — улыбнулась Аринка. — Но и в жизни ведь тоже получиться может, но только не само. В мечтах твоих, да и других девиц тоже, сами вы ничего не делаете, а просто ждете чего-то прекрасного. Делают же все другие — тот же витязь, к примеру. Выходит, что не хозяйками своей жизни вы мечтаете стать, а игрушками в чужих руках и плачетесь потом, что не выходит так, как мечталось. А витязь… Ну так живого витязя-то полюбить и его любви добиться интересней, чем истукана безликого, — усмехнулась она. — Если хочешь, чтобы все действительно волшебно и прекрасно было — пусть даже и не все, так хоть что-то, то это самой надо ДЕЛАТЬ! Именно делать, и начинать с малого: учиться людей других видеть и понимать, и себя переделать так, чтобы тот витязь в тебе боярышню узрел, а не девку бестолковую, и чтобы ему с тобой было хорошо не только… верхом на коне прокатиться. Так что давай-давай… Спина, голова, дыхание… И пошли, чего мы тут стоим?

— Ну-у-у-у, это и матушка все время твердит… ну про то, что спину там держать и выступать чинно, — разочарованно протянула девчонка и вздохнула с сожалением. — Я-то думала, ты еще чему научить можешь…