Изобретение - Линн Ико

не увидел и не почувствовал абсолютно ничего. Будто перед ним никого не было.

«Может быть это из-за музыки?»

Шум начинал раздражать.

— Слушай, Энн… — начал он, но, взглянув на ноутбук, воскликнул: — Мы можем выключить это?!

— Нет! — Она оттолкнула его руку от клавиатуры. — Нас могут прослушивать.

— Кто?!

— Дружки Артура. Они… Слушай. Ты должен мне поверить.

— Как я могу тебе теперь поверить? И что за дружки?

— Те, кто выполняет его указания. Они пропускали меня сюда, помогали перемещаться между городами. Они такие же странные, как и он.

— Я не понимаю тебя…

— Послушай, ты должен это знать. Ты можешь считать меня сумасшедшей, можешь не верить мне. Но сейчас все, что я тебе говорю, — это чистая правда. — Она судорожно вздохнула. — Они умеют перемещаться в пространстве за доли секунды. Они помогали перемещаться мне, и так я оказывалась там, где мне нужно. Но самое главное здесь даже не перемещения. Я не имею ни малейшего представления, как они это делают… Но в течение всех этих лет Артур… Норрингтон как-то умудрялся… знать, о чем я думаю, — она с трудом подбирала слова, — будто знал все мои мысли. И его шпионы тоже… Иногда мне казалось, что он может управлять мной, буквально заставлять что-то делать, словно влезал в мою голову и наводил там свой порядок. Такое ощущение, что… они могут все. Но перед тем, как уйти от него, я поняла, как уклоняться от этого вмешательства в мысли, Л. — Ее глаза блестели. — Музыка является для них помехой, но только если они находятся далеко. Когда они рядом, или музыки нет, я всегда держу в уме кирпичную стену. Будто закрываю ей свои намерения и помыслы. Я знаю, это звучит абсурдно. Но ты должен этому научиться, в противном случае ты будешь перед ними как на ладони.

Л молчал.

— Ты ведь не откажешься от полета? — тихо, насколько позволял шум, спросила Энн.

— Нет.

— Норрингтон в любом случае узнает, если ты не выполнишь свою часть сделки. Все твои титанические усилия пропадут даром…

Она сделала паузу, собираясь с мыслями.

— Но он не знает, о чем мы говорим сейчас, — продолжила Энн. — Мы можем использовать это. Я могу тебе помочь. Мы можем что-нибудь придумать…

Л вцепился в подлокотники так, что побелели пальцы.

— Энн… — процедил он. — Я понял, о чем ты мне хотела сообщить. Мне не нужна ничья помощь.

— Л, умоляю тебя…

— Обсудим это позже. Мне надо подумать. — Л поднялся с кресла и, повернувшись к ней спиной, подошел к окну. — Уходи, Энн.

Та медленно поднялась с места.

— Прости меня, — проговорила она и быстрым шагом вышла из квартиры, закрыв за собой дверь.

И словно подытоживая разговор, из ноутбука прозвучало несколько последних торжественных аккордов, и воцарилась тишина.

Л невидящим взглядом смотрел на темный переулок, освещенный тусклыми фонарями.

Он не сомневался, что услышанное им было отчасти правдой: Энн говорила про телепортацию, про чтение мыслей и внушения.

Но мог ли он теперь ей доверять?

Что если все это она рассказала ему по указаниям Норрингтона?

Тут было лишь два варианта: либо она играла свою роль, либо говорила правду — и то, и другое вполне имело право на жизнь. Но проверить это было невозможно.

Или…

Можно было попросить ее открыть свое сознание для Л, чтобы он просмотрел его. Однако тогда она будет знать, что он умеет читать мысли, а этого он не хотел открывать никому.

Хотя наверняка Норрингтон и его сообщники уже не раз влезали в его голову и были в курсе обо всех его умениях и мыслях…

Нет, он никак не мог проверить правду. Он был уверен лишь в том, что Норрингтон следил за ним из-за каждого угла.

От дома по переулку следовал тонкий силуэт блондинки, и стук ее каблуков эхом раздавался в вечерней тишине.

«Бедная Энн», — подумал Л.

Если все, о чем она рассказала, не было выдумкой, то ее жизнь сводилась к тому, что Норрингтон использовал ее в своих целях.

Да, он ей помог.

Приручил ее лишь для своей необходимости.

Из-за дома вдруг вышел какой-то человек и направился к Энн. Та отпрянула в сторону, но затем, взглянув на незнакомца, остановилась. У них завязался диалог. Л попытался разглядеть его лицо, однако не смог различить его под надвинутым капюшоном. Энн что-то крикнула человеку и, развернувшись, ушла прочь.

Л попытался прочесть мысли незнакомца, но так же, как и в случае с Энн, ничего не почувствовал. В тот же момент незнакомец повернулся и обратил закрытое тенью лицо прямиком на Л. Тот, нахмурившись, снова взглянул на удаляющуюся Энн и на всякий случай представил в уме кирпичную стену.

Когда он перевел взгляд на незнакомца, тот уже будто испарился.

Л отвернулся от окна, задернув штору, сел на кровать и закрыл лицо руками.

Это вполне мог быть один из тех «дружков». И эти люди, судя по всему, также обладали всем комплексом сверхспособностей. Если Энн права, и они действительно следили за ним, ему надо быть предельно осторожным.

Если она говорила правду, он никогда не сможет не выполнить условие Норрингтона, ибо он сразу же узнает об этом.

Л потер лицо.

Вопреки всему, он чувствовал небольшое облегчение от того, что в этом мире существовали люди, которым доступны те же умения, что и ему.

Но кто они?

Что им от него нужно?

Зачем они скрывают то, что он — один из них? И что это за группа уникальных людей, с ним в том числе?

Прочитать мысли Норрингтона?

Л был больше чем уверен, что обнаружит там ту же пустоту. Да и попадаться на глаза этому типу ему совсем не хотелось.

Круговорот мыслей и новых вопросов затягивал его.

Он остался совершенно один. Отец больше не его отец, Энн больше ему не друг.

Может ли он вообще кому-то доверять в этом мире? Сможет ли он когда-нибудь узнать, кто он?

* * *

Год в ожидании возврата ракеты казался самым долгим за всю его жизнь.

Каждый день, каждая секунда длились вечность.

Л окончательно замкнулся в себе.

Он вел разговоры только по рабочим вопросам и в случае крайней необходимости, чаще всего молчал и старался избегать людей. Люди стали ему противны: в каждом человеке он видел агента, который следил за ним. Из-за развивающегося ощущения преследования ему казалось, что весь мир стал против него. Он не мог отделаться от ощущения, что все смотрят на него, обсуждают его за спиной, будто знали, на что он шел ради