Куколка - Джон Фаулз

О: Говорят, так ведьмы здоровкаются. Мальчишками мы тоже шутейно строили друг другу рога: мол, катись к черту! Однако ж Дик не шутил.

В: Дале.

О: Его сиятельство об чем-то коротко переговорил с Луизой, и та подошла к Дику, кто взял ее на руки и перенес через ручей. Господин последовал за ними, после чего все трое стали взбираться по косогору.

В: Появленье Дика обрадовало его сиятельство?

О: Не разглядел, сэр, — ветка застила. На знак он не ответил, но, разговаривая с Луизой, слегка оживился.

В: Выказывал нетерпенье?

О: Да, сэр, и словно ее ободрял. Еще я подметил, что он взял с камня накидку и, перебросив через руку, понес ее, точно слуга. Я подивился, но так оно и было.

В: Луиза надела венок?

О: Еще нет, сэр, держала в руке…

В: Ну же!

О: Вновь, сэр, я растерялся: как быть-то? Наверняка они вернутся, ибо оставили лошадей, стало быть, идти им недалече. А мой-то конь спрятан плохонько — ну как заметят и обо всем догадаются?

В: Ясно, ясно. Пошел следом?

О: Да, сэр. Шагов двести корячился в гору — прям не тропа, а какая-то лазея, потом стало маленько положе, но все одно шибко каменисто.

В: Коню подъем не осилить?

О: Обычной лошади — нет, а вот наш валлийский пони, может, и справится. Вылез я на то самое место, где прежде стоял Дик, и распластался по земле, чтоб не приметили. Оказалось, вижу я ответвление влумины.

В: В какую сторону?

О: Ну, этак на запад иль даже северо-запад, сэр. В общем, на левую руку. Там уж дерева не росли вовсе, но лишь чахлый боярышник и папоротник — этакая лужня, что сбегала к впадине, формой смахивавшей на рыбную корзину и северной оконечностью упиравшейся в утес.

В: Что троица?

О: До них было шагов триста — четыреста, они уж подошли к той впадине, дно коей с моего места не просматривалось. Но я еще не сказал главного, сэр. К ним кое-кто прибавился.

В: Как так?

О: Поначалу я решил, что они встретились с той, кого его сиятельство прочили себе в жены. Женщина стояла на взгорке, а троица опустилась перед ней на колени.

В: Что? На колени?

О: Да, сэр, именно так, словно перед королевой: впереди его сиятельство с обнаженной головой, чуть позади — Дик и Луиза.

В: Опиши-ка ее.

О: Смотрел-то я издали, ваша милость, да вполглаза, ибо женщина стояла лицом в мою сторону. В точности не скажу, однако наряд ее был чудной и скорее мужеский, нежели дамский: этакие серебристые порты и рубаха. Боле ничего — ни накидки, ни пальтеца, ни чепчика иль шляпки.

В: Слугу с лошадью не приметил?

О: Нет, сэр, больше никого.

В: Как она держалась?

О: Будто чего-то ждала.

В: Что-нибудь говорила?

О: Так не слыхать…

В: Далеко ль от троицы она стояла?

О: Шагах в тридцати — сорока, сэр.

В: Хороша ль собой?

О: Не разглядел, сэр, — попробуй-ка с четырех-то сотен шагов. Ну, среднего росту, фигуриста, белолица; темные волосы не уложены, не подвиты, а распущены по плечам.

В: Можно ль было назвать сие долгожданной встречей влюбленных?

О: Никак нет, сэр. Самое чудное — все замерли.

В: Что выражало ее лицо? Светилось радостью, расцвело улыбкой иль что?

О: Было далёко, ваша милость.

В: Верно ль женщина, не спутал?

О: Нет, сэр. Я еще подумал, наряд ее — маскировка, в коей сподручней ехать верхами. Хоть лошади не приметил. Не скажешь, что сие одеянье смахивало на исподнее конюха иль деревенского дурачка, — нет, оно серебрилось, точно было отменного шелку.

В: Ладно. Потом расскажешь, что еще об ней выведал.

О: Расскажу, сэр, что ей больше сгодился б наряд чернее мрака.

В: Все по порядку. Что дальше?

О: Подойти ближе нельзя — весь как на ладони. Ежели б кто из них обернулся, тотчас меня б заметил. Дай-кось, думаю, сдам назад и отыщу проход на верх влумины, откуда смогу неприметно наблюдать. Так и сделал, сэр, но шибко умаялся, да еще все руки искровенил и одежу изодрал. Те места впору белке, а не человеку. Наконец выбрался на тропу и побежал вдоль влумины — знаю, снизу меня не видать. Прикинув, что добрался до нужного места, понавтыкал веток в шапку — мол, я просто кочка — и на брюхе подполз к краю, поросшему черничными кустами; обзор — как с театральной галерки, устроился, точно галка в водосточной трубе абы мышь в солодовой куче…

В: Чего замолчал?

О: Боюсь, сэр, не поверите тому, что сейчас расскажу. Куда там театру с его вымыслом! Всякая пьеска былью покажется.

В: Вперед поруки веры нет. Говори.

О: Я б решил, что сплю, ежели б солнце так не жарило спину да не одышка после этакой гонки.

В: К бесу твою одышку! Рассказывай!

О: Уж я постараюсь, сэр. На дальнем краю впадины я разглядел то, чего не видел из своего прежнего укрытия: скалу высотою с дом, в основанье коей чернел вход в пещеру. Я решил, что сие приют пастухов, ибо рядом заметил упавший плетень, а в траве большую подпалину кострища. Чуть ближе ко мне виднелся рукотворный прудик — родник, огороженный земляной насыпью, у края коей вехой высился здоровенный камень — со Стоунджем не равняться, но все ж в человеческий рост.

В: Овец не видал?

О: Нет, сэр. Дело-то известное: на горных выпасах трава поспевает не раньше июня, да никто и не рискнет в этакую даль гнать отары с неокрепшими ягнятами. В моих краях то ж самое.

В: Что его сиятельство?

О: Я хорошо видел их и Дика, сэр. Спиной ко мне, они стояли возле камня в сотне шагов от пещеры, будто ожидая чьего-то выхода.

В: Близко ль ты к ним подобрался?

О: На ружейный выстрел, сэр, то бишь шагов на двести.

В: Что девица?

О: Подстелив накидку, встала на колени у прудка, ополоснула лицо и краем же накидки утерлась. Потом замерла, невидяще глядя на воду. Подле нее лежал майский венок.

В: А что четвертая особа в мужском наряде?

О: Ее не было, сэр, исчезла. Я решил, что она в пещере — переодевается иль еще чего. Его сиятельство прошлись туда-сюда, потом из жилетного кармана достали часы и откинули крышку. Видать, догорела свечка до полочки або чего-то не заладилось, но только стали они выказывать нетерпенье, задумчиво прохаживаясь по лужайке с чуть отросшей, хоть шары катай, травкой. Минуло еще с четверть часа; Дик все пялился на пещеру, девица замерла у пруда. Все трое — будто незнакомцы, прибывшие каждый по своей нужде.