Ты плакала в вечерней тишине, или Меркнут знаки Зодиака - Марина Ларина

Георгий Мовтяну обратил внимание Насти на пролив между Апеннинским полуостровом и Сицилией.

— Мы сейчас между самой что ни на есть Сциллой и Харибдой, — сказал он, когда они переплывали его на пароме.

По Гомеру, герой древнегреческого эпоса Одиссей, переправляясь через этот пролив, потерял шесть спутников, схваченных чудовищем с шестью головами и тремя рядами острых зубов Сциллой. Эта самая Сцилла раньше была прекрасной нимфой, отвергавшей всех женихов. Когда она отвергла очередного претендента на ее руку, тот обратился к волшебнице, которая и превратила Сциллу в страшное чудовище. Настя знала этот миф.

Они очень быстро переправились на берег острова и попали в город под названием Мессина. Дорога шла дальше на Запад, и после того, как фура Мовтяну подъехала к Сиракузам, Прокофьева решила выйти. Назойливость молдаванина, который по дороге стал к ней откровенно приставать с непристойными предложениями, заставила ее изменить свое решение проехаться с ним сначала до Рагузы, где он должен был оставить часть груза, а потом до столицы Сицилии Палермо.

— Я выйду в Сиракузах, — сказала Прокофьева.

— Почему? — не отставал от нее Мовтяну. — Мы могли бы неплохо провести время после того, как я закончу работу.

— Извини, — еле сдерживая себя, ответила Настя, — я хочу посмотреть это историческое место.

Здесь жил Архимед, а я училась в физико-математической школе и для меня это важно, — выпалила она, вытаскивая из-под сиденья рюкзак. — Ну пока. Счастливо развлечься. Найдешь себе кого-нибудь в Палермо.

— Да вряд ли, все итальянки — католички, а у католиков с этим сурово. А шлюху какую-нибудь брать не хочется. Ну пока. Удачи… Да, чуть не забыл. Что сказать подруге, если вдруг перезвонит?

Тут до Насти дошло, что ее SMS-ка — реальный след.

— А можно я ей еще одну отправлю, чтобы не перезванивала, поскольку я уже в другом месте буду? Я заплачу за SMS-ки.

— Пожалуйста, — обиженно протянул мобильник Георгий.

Настя удалила предыдущую SMS-ку из памяти мобильного телефона и написала Ленке следующую с предложением не звонить, а затем и ее стерла.

— Вот, — протянула она мобильник хозяину. — Сколько я тебе должна?

— Пятьдесят евро, — то ли в шутку, то ли всерьез ответил Мовтяну.

— Неправда, это столько не стоит, — покачала она головой, протягивая десять евро.

— А испорченное настроение? — посмотрел на нее Георгий. — Шучу, спрячь деньги.

— Ну, извини, спасибо большое, я не хотела тебя обидеть, — Настя положила деньги в карман.

— Запиши мой телефон, если что — звони. Могу забрать на обратном пути. Я вечером обратно поеду.

— Хорошо, — сказала Прокофьева. — Диктуй… Спасибо. Удачи тебе, Георгий.

— И тебе, может, еще встретимся, Ганна, — ответил молдавский дальнобойщик.

— Может, ну пока.

— Да, подсела я на лживые истории, — подумала Настя. Обижать ей никого не хотелось, но и растрачивать себя, угождая всем и каждому, не желала тоже.

Не успела Настя распрощаться с молдаванином, машина которого отъехала от перекрестка, ведущего в город, как ее заметил человек на мотороллере, который остановился и показал жестами, что может завезти ее в город. Она села на сиденье у него за спиной, и мотороллер покатил по дороге.

Так Настя въехала в Сиракузы. Вокруг нее был южный город, желтые камни которого дышали древностью. Незнакомец спросил по-итальянски, а затем по-английски, куда ее отвезти. Настя сказала, что впервые в городе и не знает, где остановиться на ночлег. Итальянец припарковал мотороллер возле своего дома и пригласил ее к себе — дескать, можно оставить вещи и потом переночевать. Его холостяцкое жилище располагалось на втором этаже многоквартирного дома. Итальянца звали Альфонсо. Пройдя внутрь, Прокофьева обратила внимание на портреты молодой полной женщины, висящие повсюду на стенах.

— Кто это? — спросила Настя.

— Это моя жена, Джессика, — грустно сказал Альфонсо. — Она умерла от рака.

Он был немногословен и, похоже, добродушен по складу своего характера. Было видно, что время еще не стерло следы скорби из его сердца, и этот добрый человек, приведший Настю в свой дом, все еще печалился. За три месяца, как рассказал Альфонсо, Джессика в буквальном смысле увяла. На последних ее фотографиях была четко видна поволока смерти, которая отделяет мир мертвых от мира живых. И Настя ее не только видела, но и чувствовала. Скорбь была словно разлита по всему дому. У Прокофьевой было такое ощущение, что эта боль, как мифическое чудовище, пожирает Альфонсо.

— Джессика была медсестрой, она работала с маленькими детьми в детской больнице и сама мечтала о ребенке, — продолжил свой рассказ Альфонсо.

Это объясняло, почему в доме было так много детских игрушек.

— Когда она заболела, ее перевезли в Рим. А я здесь работал. И когда она умирала, я тоже был на работе. Эта работа, все время работа, — словно укоряя себя, говорил итальянец.

И сейчас ему тоже нужно было идти на работу. Прокофьева увязалась за своим новым знакомым, чтобы посмотреть город. Они подъехали на мотороллере к ресторану, который принадлежал Альфонсо. Он был еще там и шеф-поваром. Насте тут же предложили меню, из которого она выбрала блюдо из ракушек.

Перекусив, она отправилась осматривать город, договорившись подойти к ресторану через пару часов, когда Альфонсо освободится. В Сиракузах ей показалось чрезвычайно мило. Кругом было море. Гуляя по берегу и заглядывая в сувенирные лавки, она пыталась вспомнить закон Архимеда, которой еще в школе показался ей смешным: «Объем вытесненной при погружении тела жидкости равен объему этого тела».

«Это и дураку ясно, — думала она, — что убыло столько же, сколько и прибыло».

Тут она поймала себя на мысли, что прибывшей в данной ситуации, как ни цинично это звучит, можно считать ее, появившуюся в доме Альфонсо после смерти Джессики. Это мысль родила следующую: судьба, видимо, нехило забавляется, посылая ей такие ситуации.

— Боже ты мой, что напасть, — поразилась Настя этой мысли. — Мне это совсем не нравится.

Возвращаться к Альфонсо ей теперь совершенно не хотелось. Но и деваться было некуда. Соваться в гостиницу Настя по-прежнему не решалась.

Как и договорились, она пришла к ресторану Альфонсо к пяти часам. Он уже освободился и, усевшись на мотороллер, они отправились за город. Альфонсо, который был старше Насти лет на шестнадцать, похоже, был рад чувствовать молодое женское тело, прижавшееся к его спине. Теплый осенний ветер ласково стегал Насте лицо, и она с наслаждением катила по древнему городу и его окрестностям, где когда-то безуспешно строил свое справедливое государство философ Платон, от имени которого пошло название платонической любви.

Заглушив мотор мотороллера, Альфонсо пригласил Настю пройти на территорию ресторанного комплекса, расположенного на пляжном месте. На вывеске четко значилось латинскими буквами его название «Коза ностра». По-итальянски это означало всего лишь «Наша хата».