Жизнь и смерть наместника Ритхана - Екатерина Бакулина

– Отвечай, – говорит Харо.

А в голове вдруг такой туман. Сжимает виски, словно тисками. И быстро придумать нужный ответ никак не выходит, слова ускользают. И если думать слишком громко – маг услышит. Поэтому Эйден думает только о том, как болит вывихнутая рука, ему повредили, когда вязали руки… в это даже самом почти легко поверить…

И как голова раскалывается.

И сжать зубы.

Кажется, стоит открыть рот, и он начнет говорить совсем не то, что говорить собирался. Лучше молчать. Сопротивляться.

– Ну?! – Харо смотрит на него. – Что ты успел им рассказать?

Сопротивляться этому почти невозможно, так и тянет говорить. Разрывает. Настолько, что кажется, голова сейчас лопнет от молчания. Еще…

– Что ты им сказал?

– Что убить Каро Ораха было твоей идеей! – Эйден почти улыбается. Это говорить легко, это правда. Та правда, в которую Эйден верит. Нужно ухватиться хоть за что-то… что угодно, что не имеет значения сейчас, что можно рассказать и это ничего не изменит. Ухватиться и говорить. Тогда становится легче, в глазах чуть меньше плывет. – Это ведь ты убил его мать? Да? Там, на горной переправе… не ты сам, вероятно, но по твоему приказу. Ее сила мешала тебе. Не подчинялась и грозила помешать… И ты решил ее убить… Подстроил, словно несчастный случай, а сам…

Не успевает договорить, Харо бьет его снова.

И так удачно бьет, что Эйден невольно дергает рукой, веревка натягивается и почти рвется… почти, осталось чуть-чуть. И допилить, и подхватить так, чтобы не упала, чтобы внимание не привлекать.

Потому что сейчас, пожалуй, Эйден мог бы Харо убить. Тот близко. И е ожидает удара.

Рванулся бы, и всадил ножь ему в горло.

Вот только нужен ему сейчас не Харо. А двоих сразу… нет, он не настолько верит в свою удачу. Двоих не выйдет. Маг, даже без всяких магических затей убьет, успеет, у него рядом, на подоконнике, лежит эйденов отобранный револьвер.

Или попытаться?

Что если тот шнурок, который сплела Тайра, действительно сможет дать лишнюю минут… хоть несколько секунд, тут все-то пара шагов… чуть больше… в глазах плывет…

По подбородку течет кровь.

Эйден поворачивается к магу.

Большинству менталистов для прямого удара нужно прикосновение – так всегда выходит лучше. Как для целителей, так и для менталистов, и даже проклятие лучше ложится прямым контактом.

Убедить его подойти?

Он поворачивается и смотрит магу в глаза. Ухмыляется.

– Что, не можешь со мной справиться?

Глупо, наверно. Провоцировать мага это такое… сомнительное занятие. Самниец сейчас все понимает, и видит мотивы куда лучше Харо.

И вдруг с новой силой темнеет в глазах, накатывает… и звон… до тошноты. И почти нет сил сопротивляться этому.

– Когда здесь будут представители империи, – словно сквозь туман доносятся слова. Еще немного…

Эйден сжимает зубы.

Дурак. На что он надеялся? Что сумеет противостоять настоящему магу? Что сумеет закрыться? Не рассказать?

Сейчас он расскажет все, что от него потребуют. И тогда уже точно конец. Тогда людей поднимут тут же…

Руки почти свободны, стоит только дернуться и…

Даже не важно, кого он успеет убить, а кого нет. Есть только надежда, что успеют убить его и он ничего не расскажет. Потому что когда к тебе кидается человек с ножом – лучше стрелять, чем пытаться убедить его в чем-то, даже если убедить при помощи магии.

– Когда… здесь… будут… представители империи? – повторяет маг.

– Уже здесь! – через силу, из последних сил, упирается Эйден. – Я представитель империи! Вам мало!

– Когда здесь будут имперксие маги?!

В глазах плывет окончательно. Дыхание перехватывает и нестерпимо раскалывается голова. Так невозможно… никак…

Больше нечего ждать.

Эйден вскакивает с места, веревка, почти перерезанная, окончательно лопается. И нож в руке.

И с Харо все выходит просто и быстро, Харо просто не успевает понять, а Эйден уже всаживает нож ему под ребра, снизу вверх! Быстро! Бьет со всей силы. И выдергивает.

Задерживаться нельзя. Не Харо его цель. Не ради него…

И почти не видит ничего. В голове гудит колокол. Так, что хочется упасть, зажать голову руками и… орать хочется от боли, больше ничего. И ничего не видит…

И Эйден делает шаг почти наугад. Чувствует, как левую руку сжимает тисками, как кожа горит огнем… и это хоть немного отвлекает… он моргает, и снова, с усилием, пытается хоть немного понять, где он и что происходит.

Самниец перед ним… нужно лишь сделать шаг…

И кажется даже, ужас на лице самнийца. Потому что Эйден идет…

Револьвер… дуло смотрит прямо ему в лоб. И сейчас не успеть…

Нож в руке… скользкий от крови…

Нужно лишь последний рывок.

Эйден делает шаг… и выстрел… грохот бьет по ушам, разрывая реальность… и мир разлетается, как стекло. Шаг… земля делает кувырок и… Все исчезает. Но уже не страшно.

Тайра ждала.

Весь остаток ночи, все утро и весь день потом. Не могла себе места найти.

Понимала, что Эйден не вернется скоро. Главное, чтобы вернулся. Чтобы был жив, чтобы с ним все было хорошо.

От неизвестности ныло сердце.

Тянуло и ныло.

А потом, в какой-то момент, после рассвета, вдруг… так закололо, сжалось. Словно что-то случилось. Нехорошее.

Но не оборвалось совсем, а просто…

Все же, сердце подсказывало, что как бы больно ни было, но надежда есть. Он жив. Ниточка надежды.

Можно ли сердцу верить?

Тайра бы сама побежала следом, искать и спасать, но понимала, что она точно ничего не сможет сделать. Будет хуже. Что любой, даже плохонький менталист, зацепит ее своей силой, и ненависть захлестнет. И ладно бы только Тайру, а то ведь и весь город разом. Тайра стала куда сильнее за последние дни, но это не только сила, но и слабость. Она стала куда опаснее, чем была.

Поэтому сейчас она послушает совет Эйдена и останется дома.

В городе что-то происходило.

Тайра не видела сама, конечно, но новости ей сообщали.

Люди начали собираться на рыночной площади. Без особых протестов и претензий вначале, просто недовольные нынешним положением дел и повышением цен на хлеб. А цены действительно вдруг взлетели до небес. Неурожай? Да какой же неурожай, если с полей все собрали сполна…

Впрочем, причины Тайра понимала, Эйден объяснил все схемы и всех участников, ему многое удалось раскопать. Это готовилось заранее.