Человеческая гавань - Йон Айвиде Линдквист

Он проехал мимо торговой лавчонки и дома собраний. По дороге через еловый лес он начал задыхаться и потеть. Во рту было кисло.

От вчерашнего веселья не осталось и следа.

Только горькое похмелье да больная голова…

«Смитс». Андерс вспомнил, как много лет назад он точно так же бродил по лесу. Он выехал на Каттюдден и затормозил слишком резко, велосипед дернулся в сторону, Андерс свалился на бок, ободрав правое колено. Сев, он попытался понять, что произошло.

Под фонарным столбом стоял мопед Хенрика. По тропинке шла Элин, рядом с ней шли те двое. Звук падения Андерса заставил их обернуться. Да, это точно были Хенрик и Бьерн. Оба они выглядели примерно так же, как тогда, когда Андерс видел их в последний раз.

Этого не может быть. Этого просто не может быть.

Он чувствовал себя как пойманное животное. Хенрик и Бьерн спокойно смотрели на него. Элин ходила туда — сюда по пожарищу, где когда — то был ее дом. Казалось, она носила что — то тяжелое.

Во рту Андерса появился привкус крови. Он начал оглядываться вокруг себя в поисках карманного фонарика. Оказалось, фонарик лежал у его ног. Он направил его прямо в лицо Хенрику. Тот пожал плечами и улыбнулся почти приветливо:

— Извини, Андерс, но мне и самому сейчас нелегко.

В руке Хенрика что — то сверкнуло. Нож с нереально длинным лезвием. Судя по форме, это был мачете.

Андерс поднялся на ноги. Брюки на правой коленке были порваны, коленка ныла. Хенрик и Бьерн стояли и смотрели на него. Они ничуть не поменялись, выглядели так же, как раньше, — подростками, какими Андерс их и помнил. И голос Хенрика остался прежним. Андерс сплюнул кровь и спросил:

— Что вы делаете?

— Мы? Сжигаем старые пленки.

Генри поднял вверх большой палец. Андерс бросил луч фонарика на дом. На Элин было только нижнее белье. В руках у нее была канистра бензина.

Почему?

Мысли закружились в голове Андерса. Он с трудом выдавил:

— Но почему? Зачем вы это делаете?

Хенрик вытянул губы трубочкой и нахмурился, как будто был недоволен вопросом Андерса.

— Ты ведь знаешь! — сказал он сердито.

— Не понимаю, что ты хочешь сказать.

Хенрик взмахнул ножом и обратился к Бьерну:

— Лично я очень разочарован. А ты?

Бьерн улыбнулся уголками рта:

— Я тоже.

Они дурачились, но Андерсу вовсе не хотелось принимать участие в их развлечениях.

— Что тут делает Элин?

Бьерн покачал головой:

— Ты на самом деле ничего не понимаешь?

Хенрик взмахнул ножом:

— Эй, девка! Иди — ка сюда.

Элин медленно приблизилась. Она двигалась как лунатик, точно так же, как вчера. Ее белая кожа казалась еще бледнее, почти мраморной. Хенрик произнес:

— Ну, остановите меня? Кто сможет меня остановить? — И он провел рукой по груди и животу Элин. — Я помню, как они били меня и приговаривали, что этого мне мало, что надо еще поддать. Я помню, как… мне было больно.

Андерс огляделся вокруг, пытаясь увидеть одежду Элин. Рядом с забором стоял полиэтиленовый пакет. Не важно, настоящие Бьерн и Хенрик или нет, но так продолжаться не может. Элин замерзнет.

Андерс вытащил из пакета ее рубашку и подошел к ним. Несмотря на нож Хенрика, он их почему — то не боялся. Он протянул Элин рубашку:

— Возьми. Надень!

Элин не шевелилась, ее глаза были закрыты. Тогда Андерс просто набросил рубашку на нее. Хенрик сделал шаг вперед. Он посмотрел Андерсу прямо в глаза:

— Ничего не изменилось. Я по — прежнему хорошо к тебе отношусь, но не так, как раньше.

Едва договорив последнее слово, он взмахнул рукой. Андерс почувствовал резкий удар. Он взглянул вниз и увидел, что его штанина разрезана, а по ноге течет кровь.

Хенрик наступал на него, помахивая ножом и приговаривая:

— Море примет и тебя тоже! А нож поможет тебе смириться.

Бьерн рассмеялся, как будто услышал на редкость удачную шутку. Не отрывая глаз от Андерса, Хенрик протянул ему ладонь. Бьерн хлопнул его по ладони и довольно сказал:

— Прекрасно! Не правда ли?

Андерс опустился на колени. По его бедру бежала кровь. В голове шумело, он был слишком слаб, чтобы встать и что — то предпринять.

— Вот Элин, — продолжал Хенрик, — красивая была девочка, да?

Андерс слабо поднял руку, наблюдая, как Хенрик прижимает нож к животу Элин. Глянув на Андерса, он резко вдавил нож. Она не издала ни звука. Нож торчал из ее живота. Андерс кинул на нее взгляд и увидел, что она улыбается — ужасной, уродливой улыбкой. Андерс почувствовал приступ тошноты.

Он вытер рот и выдохнул:

— Элин.

Веки Элин дрогнули, и она посмотрела на него. И закричала отчаянным, жутким криком. Хенрик ухмыльнулся и вытащил нож из ее живота. Бьерн обхватил ее, а Хенрик тем временем водил ножом по ее телу. Затем он повернулся к Андерсу.

— Так ты еще не ответил на вопрос, — сказал он глумливо.

Силы понемногу возвращались к Андерсу. Он спросил:

— Какой вопрос?

— О магнитофонных пленках, — сказал Бьерн назидательно, как будто он разговаривал с тупым студентом. — О записях. Ты так и не понял, почему мы их сжигаем?

— Я не знаю.

Элин издавала нечленораздельные звуки и корчилась в объятиях Бьерна. Хенрик перехватил ее за шею, потом повернулся к Андерсу, кивнул и полоснул Элин по животу.

Элин продолжала биться, по ногам у нее бежали струйки крови. Андерс поднялся, пошатываясь, и Хенрик направил нож на него.

— Сиди тихо, — приказал он.

— Просто мы диджеи,[5]— добавил Бьерн.

Хенрик кивнул и сунул руку в лифчик Элин. Он ущипнул ее за сосок. Она была так напугана, что даже кричать не могла.

— Так. Это твой последний шанс, — сказал Хенрик. — Почему мы сжигаем музыку? — И он сделал еще пару надрезов на животе Элин.

Андерс мучительно вспоминал. Как это было в песне «Смитс»? Как они пели?

Когда Хенрик снова поднял нож, Андерс отчаянно закричал:

Ваши песни не обо мне.

В них ни слова нет о дерьме,

в котором всем приходится жить!

Мне не за что вас любить!

Хенрик замер и выпустил Элин. Посмотрев на Андерса, он похлопал в ладоши:

— Ну что? Не так уж сложно оказалось?