Проклятие ледяной горы - Антти Джокинен

– Чего-то не видать Вяйнямейнена, – сказал Николас, присаживаясь к столу. У него урчало в животе, и он никак не мог вспомнить, когда ел в последний раз.

В ответ Сара вспыхнула.

– Да ты никак по Аннукке соскучился? – спросила она колко, но так, что никто, кроме Николаса, этого не услышал.

Николас вздрогнул: Аннукка все же хоть как-то поблагодарила его.

Вздрогнул, но промолчал. Ему хотелось заглушить это странное теплое чувство, которое охватывало его всякий раз, когда он смотрел на Сару или слышал имя Аннукки.

– Он в нижней деревне, – ответил Хейкконен. – Успеешь ты еще шамана повидать. А сначала поел бы досыта.

Вечером повсюду зазвучала музыка, и настало время Николасу принимать благодарности радостных жителей деревни: они жали ему руки, несли подарки и дарили венки. Николас стал для них героем, спасшим их деревню, избавившим их от рабства и вечного страха. Матери подносили ему своих младенцев, отцы тащили ему целыми кувшинами пиво и квас. Полными корзинами перед Николасом и Хесси ставили пироги и прочие яства.

Было уже поздно, когда Сара наконец подошла к Николасу, осторожно взяла его за руку и повела к огромной ели, растущей посреди деревни. Жители были заняты тем, что развешивали на ней светильники и соломенные украшения. Веселящиеся Хесси и Кривша остались с танцующими.

– В это время мы обычно празднуем середину зимы, – сказала Сара больше себе, чем Николасу, – но теперь у нас есть повод отпраздновать по полной.

– Кажется, ваши еще не забыли того, что с ними случилось, – шепнул Николас.

– Им уже легче, но страх они еще будут долго помнить. И они знают, что ты – их спаситель, – ответила Сара сдержанно.

Опять Николасу стало тяжко на сердце. Он вздохнул и тут заметил среди возящихся под елью детей одного оборванного и прегрязнущего мальчишку, который не выглядел таким же счастливым, как остальные. И тогда Николас присел к нему и начал рыться в своих карманах.

Там нашлась маленькая игрушечная собачка. Он протянул ее и сказал:

– На, возьми-ка вот это.

В глазах мальчишки вспыхнула радость, а Николас вспомнил, как в мастерской гномов сначала поглаживал шкурку игрушки, а потом незаметно припрятал ее себе в карман. Ну а когда игрушечная собачонка начала прыгать и тявкать, как настоящая, мальчишка подскочил от радости и принялся играть, забыв обо всем вокруг. Николас поднялся и отошел в сторону. Он наблюдал за радостью детей, как будто глухой, который впервые слышит песнь эльфов. А потом было краткое мгновение, когда окруженные тишиной Николас и Сара стояли друг рядом с другом, восхищаясь устремленной прямо к звездному небу елью.

– Она красива, но…

Тут Николас посмотрел на Сару.

– У меня есть еще одно дело, – сказал он, посерьезнев. – Моя награда.

В ответ Сара не смогла и слова вымолвить, лишь посмотрела на Николаса в потрясении. Она прищурилась, и по ее щекам начал разливаться румянец досады.

– Помнится, ты что-то говорила о драгоценных камнях и даже о бриллиантах. И если мне не изменяет память, заикнулась о золоте, – сказал Николас, пытаясь придать голосу жадность, а лицу – равнодушный вид.

– Ах ты…

– А еще о рубинах, – добавил он, солнечно улыбнувшись.

– Какой же ты! – воскликнула Сара, поняв, что Николас издевается, и на ее губах заиграла улыбка. Девочка попыталась было погладить Николаса по щеке, но тут рядом раздалось покашливание Вяйнямейнена.

– Ах вот ты где!

Николас обернулся: к ним направлялись Вяйнямейнен с Аннуккой. Та уже привела себя в порядок – причесалась и заплела длинную косу. Ее лицо было неописуемо прекрасно, а в глазах сияло очарование дикости – Аннукка и вправду была дочерью шамана, но несла себя как воин. Это было сразу видно.

Аннукка и Николас замерли, рассматривая друг друга, Сара же фыркнула и с вызовом уперлась руками в бока. Тут подошедший Вяйнямейнен заключил Николаса по-медвежьи в свои объятия и крепко обнял.

– Вот, это тебе, – выдавил из себя наконец Вяйнямейнен и протянул длинный берестяной свиток.

Николас удивился, но взял.

– Что это?

– Открой и посмотри, – ответил Вяйнямейнен. – Наверное, ты должен был получить это раньше, но лучше поздно, чем никогда.

Николас развернул сверток, оттуда показались ножны с вложенным в них клинком. Но когда он взялся за изящную рукоять, рука Вяйнямейнена легла сверху.

– Не сейчас. Сегодня еще не настало время доставать оружие, – сказал шаман. – Это меч твоего отца. Твой отец хотел передать его тебе. Его выковал великий кузнец, самый великий из всех.

– Ну, теперь и ты стал настоящим воином. Как и я, – сказала Аннукка, обняв Николаса с подчеркнутой нежностью. – Спасибо, что спас мне жизнь, – шепнула она и встала прямо перед ним.

– Благодарю, это очень приятно, – смутился Николас и сунул ножны за пояс. – Благодарю и за все остальное тоже.

– Не за что. А теперь настало мне время уходить, – ответил ему Вяйнямейнен.

– Уходить?

Шаман рассмеялся:

– Недалеко. Пойду бодрствовать.

– Куда?

– Так, с гномами вместе. После твоего ухода их деревня и мастерская были сожжены. И теперь калевальцы, эльфы да и прочие жители деревни решили сообща помочь им построить новую мастерскую.

– Этим пузанам! И что, строить будете прямо здесь? – спросил удивленно Хесси.

– Именно. И гномы уже вовсю работают. И Кривша с ними: на его летучем корабле перевезли все уцелевшие остатки разрушенной мастерской, – ответил Вяйнямейнен, наклонился с улыбкой к Николасу и продолжил: – Не сомневаюсь, что гномы еще зададут всем жару!

Он похлопал Николаса по плечу и вдруг стал серьезным:

– А вот тебе придется оставить деревню.

– Что? Мне? Но почему? – удивился Николас, оглядываясь по сторонам. Сары не было видно – девочка исчезла, не сказав ему ни слова, и Николасу стало не по себе.

– Все готово, – ответила ему Аннукка. Она украдкой посмотрела вслед удалявшейся Саре. – Упряжка готова, собаки ждут тебя, Николас Похьела!

Он не мог вымолвить ни слова.

– Знаю, что все это неожиданно, но твои испытания на этом еще не окончены. Пора!

– Что, прямо сейчас?

– Сейчас. Вдвоем – тебе и Хесси, – сказал Вяйнямейнен и взял Николаса за плечи. Вдали в свете луны виднелась собачья упряжка. – Нельзя терять времени!

– А как же Сара? – воскликнул Николас дрогнувшим голосом.

– Я ей все объясню, – сказала Аннукка, рассмеявшись, и поцеловала Николаса в губы. – Не беспокойся, она все поймет.

Стою в глубоком снегу рядом с упряжкой и осматриваюсь. Ночь. Сверкает звездное небо. Мое дыхание похоже на белый дым, вырывающийся из трубы мастерской гномов. Рядом сидит посерьезневший Хесси. Позади остается празднующая деревня, и я даже не решаюсь обернуться – боюсь, что растеряю уверенность. До нас долетают веселые возгласы. И все же я оборачиваюсь, чтобы увидеть дом Сары. Там в верхнем окошке горит маленький фонарик. Я не знаю, дома ли Сара, смотрит ли она мне вослед или, может быть, веселится со всеми… Не знаю.