Укротитель Медузы горгоны - Дарья Донцова

Я приоткрыла рот, а Дездемона усмехнулась:

– Любовь, понимаешь… Большое, светлое, розовое чувство… Мать обожала Берти, который был для нее всем. Но меня тоже любила. И когда я отметила шестой день рождения, очень откровенно поговорила со мной.

– Вырастешь, поймешь меня. Альберт Сергеевич – лучший человек на свете! Пока он не знает о тебе, но я попытаюсь вас познакомить. Скажу, что ты моя племянница по имени Дездемона, а там поглядим.

Я не поверила своим ушам.

– Наина Федоровна сказала эти слова шестилетнему ребенку? И как вы отреагировали, Дездемона?

– Все зовут меня Дези, – поправила Пряхова. – Я очень любила маму и постаралась больше не говорить, что я Таня, хотела понравиться дяде Берти.

– Думаю, последнее оказалось непосильной задачей, – пробормотала я. – Неужели ваша мать так и не сообщила ему правду?

– Нет. Вознесенский считал меня близкой родственницей супруги и особенно не привечал, – грустно ответила Дези. – Между прочим, Берти не водил маму в загс. Поэтому после его смерти она вернулась в эту коммуналку и живет в комнатах, которые всю жизнь принадлежали Пряховым. Апартаменты же режиссера отошли государству. Вы не поможете мне перетащить маму на диван?

Я встала.

– Конечно.

Минут через десять мы с Дези снова очутились за столом, и та вдруг спросила:

– Вы правда из Министерства культуры? Мама все письма туда пишет, требует, чтобы государство открыло музей великого Берти. Ей не отвечают, но она надеется на успех. Если к нам кто посторонний вдруг заглянет, мама сразу спрашивает: «Вы насчет музея?» И, не дав человеку ответить, сразу принимается про Вознесенского рассказывать. Ну вот как с вами, например. Я обычно стараюсь такую беседу пресечь в корне, но когда нахожусь на работе, не могу повлиять на ситуацию. Сегодня же с ночной смены пришла, легла спать утром, проснулась от маминого счастливого щебета. И ведь понимала, что надо бы встать, разобраться с непрошеной гостьей, а сил никаких, голова в тумане, ноги не слушаются. Очень устала, сменщица заболела, я двое суток без перерыва пахала. Смотрю, вы так тщательно подготовились: торт, вино. Что вы хотите? Кто вам рассказал о маминых пристрастиях? Решили найти записи Берти? Они больших денег стоят. Думали, Пряхина старая, глупая, споете ей песенку про скорое открытие музея великого режиссера и получите его наследие бесплатно? Или задумали украсть записи?

– Я не занимаюсь воровством! – возмутилась я.

– Хорошо, если, конечно, это правда, – отрезала Дези. – Но все выглядит некрасиво: вы приперлись без приглашения, напоили пожилую женщину и… Что намеревались делать дальше? Кто вас подослал? Розалия Марковна, так?

– Глаголева в реанимации, – сказала я. – А вы ее знаете?

Дези расправила рукой скатерть и вдруг перешла на «ты»:

– Виделась с твоей хозяйкой. Трудно, наверное, у такой в домработницах состоять?

– Я не служу у актрисы, – вспыхнула я.

– А, значит, ты не поломойка, – протянула Дези. – У тебя другая специализация – нанимаешься за недорого грабить старух?

– Нет! – воскликнула я. – Так уж получилось, что я помогаю ловить маньяка. А Наина Федоровна, похоже, знает…

Поняв, что сказала лишнее, я поперхнулась недосказанной фразой.

– Маньяк? – с ужасом спросила Дези. – Немедленно рассказывай, во что мать вляпалась!

И что мне оставалось делать? Я набрала полную грудь воздуха и выложила дочери Наины Федоровны все про свою работу в фирме «Бак», про французский проект и погибших при пожарах людей.

Младшая Пряхова слушала молча. И когда мой рассказ иссяк, сказала:

– Понятно, он решил всех убить.

– Кто? – быстро спросила я. – Вы знаете имя преступника?

– Да, – кивнула Дези. – Это Борис Пиратов. Думаю, пожары – его рук дело. Отвратительный был мальчишка. Маме вообще подростки, которых Берти решил сделать великими актерами, не нравились, а Пиратова она просто не выносила. Правда, не могла объяснить почему. Но Альберт Сергеевич выделял парня, именно ему доверил роль Отелло. Я отлично знаю, что случилось. Наверное, теперь моя очередь рассказать вам правду. Сейчас это уже никому не навредит – Берти покойник, мама совсем старенькая. Ладно, слушайте.

Я замерла, стараясь не пропустить ни слова.

…Репетировали «Отелло» долго. Вознесенский постоянно ругал Бориса, требовал от него выплеска эмоций, но паренек никак не мог нащупать настроение, и Альберт Сергеевич нервничал.

Как-то раз Наина пошла в костюмерную за какой-то мелочью и случайно услышала разговор Пиратова с Олесей Колковой, которая исполняла роль Дездемоны.

– Ты теперь любишь Мирона? – сердито спросил Борис.

– Да, он мне нравится! – с вызовом ответила девочка.

– А как же я? – возмутился Пиратов. – Думал, у нас все хорошо.

– Ненавижу врунов.

– Я тебе никогда не лгал.

– Да что ты? Ступай к своей мамочке! Да, да, я знаю про нее! Ты обманул Берти, сказал, что сирота, а на самом деле вы с мамахен все придумали, чтобы Альберт тебя в театр взял! – закричала Олеся.

– Я заслуженно попал сюда, – пробормотал Борис, – у меня от рождения талант.

– Нет! – возразила Олеся. – Теперь я знаю, ты не Пиратов и даже не Борис. Надеялся, что ваша с мамочкой хитрость не откроется? А я все выяснила и расскажу Альберту Сергеевичу после репетиции. Вознесенский тебя выгонит. Отойди, терпеть не могу лгунов и притворщиков!

– Пожалуйста, не надо, – зашептал подросток. – Я мечтаю стать артистом, но конкурс в вузах огромный, чтобы поступить, надо иметь или много денег, или большие связи. Тех, кто играл у Берти в спектакле, ректор одного из них пообещал принять к себе на курс без экзаменов. Я надеялся получить золотую медаль в школе, тогда бы у меня был шанс поступить вне конкурса. Но мне ее не дали, завалили на сочинении, потому что на два десятых класса выделили только одну медаль, и ее вручили Катьке Шапкиной, у которой отец посол в какой-то стране. Теперь директриса ездит на новенькой машине, Шапкина попала в МГУ, а меня прокатили на вступительных.

– Сколько же тебе лет? – спросила Олеся. – Ты не наш ровесник!

– Мне семнадцать, – признался Борис, – первого января исполнится восемнадцать, я рано пошел в первый класс, поэтому имею еще год для поступления. Но если снова пролечу, загремлю в армию. Мне никак нельзя идти в солдаты! Знаешь, какие в воинских частях порядки?

– Уж не хуже, чем у меня дома, – отчеканила Олеся. – Вот я в армии спокойно выживу. Она мне раем покажется. Ты нам врал. Показывал деньги и говорил, что крадешь кошельки в магазинах, нес пургу про то, как бабка тебя бьет, жрать не дает… Скотина!

– Вы мне поверили, значит, я хороший актер. Ну, пожалуйста, не говори никому ни слова! – взмолился Боря. – Хочешь денег, а?