Мария, княгиня Ростовская - Павел Комарницкий

— Где выход? — подобрался Бату-хан.

— Прости, Повелитель, то мне неведомо… Тайну ту князь Юрий мало кому доверял…

Выслушав ответный перевод толмача, Бату-хан поморщился.

— Плохо. Солнце садится, и где искать их, неизвестно. Всё?

Вновь забормотал араб-переводчик.

— Он говорит — пока всё, Повелитель. Ещё этот урус говорит, что счастлив принести тебе хоть какую-то пользу.

— Хорошо. Отведите его к кострам и накормите похлёбкой с потрохами.

В толпе пленных внезапно раздался хриплый женский смех. Смеялась полуголая молодая женщина с совершенно седыми волосами.

— Слышь, ты, ососок поросячий… Неужто наш князь потрохов тебе жалел, что ты в холуи к зверю-людоеду подался?

Копыта коней, идущих спорой рысью, взвихривали неплотный свежевыпавший снег, окутывая всадников облаком, отчего Евпатию чудилось, будто вся рать летит в каком-то розовом тумане. Солнце, похожее на раскалённый кусок железа, низко висело над горизонтом, и на него можно было глядеть не щурясь. Кроваво-красный закат охватил полнеба, предвещая на завтра ненастье.

— Слышь, воевода, придержи! Заморим ведь коней-то!

— Некогда, Станята, некогда! Сегодня надо быть в Козельске!

— Остановись, Евпатий! Остынь, говорю!

Черниговский сотник был зол.

— Нельзя так-то, воевода. Безлошадными останемся, что тогда? Не попадём мы в Козельск к ночи. Завтра токмо.

Евпатий Коловрат скрипнул зубами.

— Ты вот что, Станята… Там Рязань в осаде. Один лишний день всё решить может, понятно?

Подскакали другие сотники и старшины, обступили Евпатия.

— Станьша верно говорит, рязанец. Сбавить надобно ход. Не попадём к ночи в Козельск, неча и жилы рвать.

— Погодь, братие… — возвысил голос седой кряжистый сотник. — Ты вот что, Евпатий… К ночи не попадём, да ведь ночью-то тоже идти не заказано. Два часа лишнего ходу, авось мимо города не промажем. Ночи зимние, длинные, хватит и коням на отдых, и нам на сон. Сбавь ход.

Из Евпатия будто выпустили воздух.

— Будь по-вашему, господа черниговцы. Шаго-о-м!

Повинуясь командам, конница перешла на шаг. Усталые кони всхрапывали, мотали головами. Солнце уже почти коснулось горизонта, и Евпатий ощутил лёгкий укол беспокойства — не прогадал ли часом, согласившись ночью идти? Как бы и в самом деле мимо города не промазать, во тьме кромешной…

— Эге-е-ей! — молодой ратник впереди привстал в стременах, указывая рукой куда-то вперёд. — Вона! Козельск уж виден!

…- Вот такие дела у нас нынче, Евпатий. Нет вестей ни из Рязани, ни из Владимира. Сегодня уж двадцатое?

— Двадцать первое, — рязанский воевода хмуро смотрел на огонь, весело плясавший в печи. — Считай, двадцать второе.

— Ну, через три дня в своей Рязани будешь. Кстати, как быть-то намерен, коли в осаде она?

— Способ знаю, — без улыбки ответил Коловрат. — Ты извини, у меня мысли путаются. С ног валюсь.

— Ну-ну… Разъезды ихние уж с нашими сшибались недалече, так что осторожней. Узнают, перехватят на подходе.

— Учту, — снова без улыбки сказал Евпатий.

— Ну, отдыхай, не буду мешать.

Великий князь Георгий Всеволодович сидел, хмуря брови. Рязанский князь Роман сидел на лавке напротив — великая честь, между прочим. Вот только разве дождёшься от этих рязанских благодарности…

— Что скажешь, Роман Ингваревич?

— Прежде всего спасибо тебе, княже, за подмогу своевременную, — князь Роман кривил губы. Великий князь засопел, грозно насупившись, глаза вот-вот метнут молнию. Да только наглому рязанцу, похоже, было наплевать.

— Вывел нас в поле князь наш Юрий Ингваревич. Хотел землю рязанскую от погрома всеобщего да разорения уберечь. Тридцать тысяч с лишком ратных было! Да только татар куда больше. Бились мы крепко, раз прорубились сквозь строй, думали, дрогнут поганые — куда там! На место одного убитого ещё два встают. А нам подмоги ниоткуда… Всех побили, ведь тридцать тысяч войска побили, и лучших витязей, резвецов да удальцов, понимаешь ли ты?! И хоть бы одна сволочь… Никакой ведь подмоги…

— Скорблю о сём с тобой, брат, — спрятав молнии в глазах, пробасил князь Георгий.

— Ты! Скорбишь! Это вместо подмоги!..

— Не смей хулить великого князя! — вмешался думный боярин владимирский.

— Тихо! — властно пресёк назревавшую свару великий князь. — Сказал уже, и ещё повторяю — скорблю о сём крепко. А насчёт подмоги… Не было у меня времени собрать рать великую. А отправить малую — что ж… Вместо тридцати тысяч полегли бы сорок, али сорок пять — тебе от того легче стало бы? Али Рязани? Так что оставь обиду свою, не к месту она, и не ко времени. Дальше сказывай.

— Шестнадцатого обступили Рязань поганые, — всё так же кривя губы, продолжал князь Роман. — И на другой же день начали приступ, да как ещё! Одна волна за другой, и покуда одни отдыхают, другие на приступе, а после меняются. И день, и ночь, и снова день… Да ещё собрали мужиков со всех весей, кто укрыться не успел — а таковых было множество. Ну и гонят впереди себя на стены, дабы от стрел наших закрывали. А у нас на стенах почитай одни мужики, потому как витязи княжьи полегли почти поголовно… — губы князя Романа предательски запрыгали, он замолчал, но усилием воли овладел собой.

— Двадцать первого числа прорвались поганые в город, как саранча. Весь день бой на улицах шёл. Да только что взять с мужиков… На стенах-то они ещё так-сяк, а в открытом бою… Татары их всех посекли, и храм разорили, и всех баб да девок спалили… И всю Рязань спалили до угольев, и народ побили, всех до единого! М-м-м… — князь Роман не сдержался-таки, заплакал.

Великий князь сделал знак, кто-то метнулся, поднёс Роману ковш с водой — тот оттолкнул, вода плеснула на платье.

— Я уж к ночи ушёл подземным ходом, ну и бабы с ребятишками, кое-кто… Добрался до Переяславля-Рязанского, велел всем уходить в леса, а город поджечь… Потом собрал кого мог, и к тебе сюда… И Евпатий Коловрат не успел с подмогой из Чернигова… И хорошо, что не успел… Даром бы полегли також…

Князь Роман Ингваревич оборвал речь, мягко свалился на лавку. Собрание загудело.

— Отнесите его в покои, — распорядился великий князь. — Сомлел, не диво… Это с шестнадцатого числа, почитай, без сна, а сегодня двадцать четвёртое… Ладно. Рязань Рязанью, а нам теперь о земле владимирской печься. Так что всем сидеть на местах! Продолжим…

— … В общем, так. Тебе, Всеволод, стать под Коломной. Держать город, сколько можно держать, понял?

— Понял, батя. Вот с кем только?

— Даю я тебе шесть сотен дружины, с воеводой Еремеем Глебовичем во главе. Да в Коломне сейчас две сотни ратных людей имеется. А остатних сам наберёшь. Всех бери, кого сыщешь! Обоз с собой возьмёшь, с оружием. Всех горожан в Коломне на стены, кто только на ногах стоит. Деревенских, кто в леса не ушёл, под свою руку возьмёшь…