Свидетель Мертвых - Сара Монетт

–Итак, меррем Авелонаран внесла это в свое завещание. Если у нее было завещание, значит, она обращалась к юристу. Вы не знаете, кто это мог быть?

–Не имею представления,– извиняющимся тоном ответил Хусавар.– Я знаю, что у нее было завещание, но это все.

–Думаю, с моей стороны было слишком смело рассчитывать на это,– сказал я.– Благодарю вас, отала, вы мне очень помогли. Если мы найдем этого мужчину, вы согласитесь подтвердить, что знали его под именем Кро’иса Авелонара?

–Конечно,– кивнул Хусавар.– Мне жаль лишь, что я ничем больше не могу вам помочь. И еще мне очень жаль, что я не сумел спасти меррем Авелонаран. Но откровенно говоря, я не смог бы ничего предпринять, не зная, что имею дело с калонваром. Даже если бы я знал… нет, в таком случае я действовал бы совершенно иначе: сначала я бы обратился в Братство Бдительности и потребовал его ареста. Вероятно, ее «болезнь» после этого прошла бы как по волшебству.

–Да,– вздохнул я.– Думаю, вы правы.

До вечера оставалось время, и я решил сделать еще одно важное дело. Я пообещал Кораледжу совершить паломничество в Святилище Ксайво и помолиться за жителей Танверо, и мне не давала покоя мысль, что я до сих пор не сдержал обещания. Я собирался отправиться в Святилище после выполнения поручения осмера Тилмереджа, но расследование взрыва на заводе помешало мне.

Однако сейчас у меня появилась такая возможность. Расстояние от Улчорани до Святилища было подходящим для краткого паломничества, а день выдался погожий. Я прошел по Зимней улице до Берилловой дороги, повернул на север, пересек площадь Принцессы Хаваро и свернул на запад. Миновав шумный Зеленый рынок, я вышел на Мостовую улицу, направился вдоль трамвайной линии Зулничо мимо Золотых трущоб, потом снова свернул на восток и проследовал мимо массивного здания Челим’оперы, крупнейшего оперного театра к северу от канала Мич’майка. Трамвайные пути привели меня к воротам Святилища. Я не пошел к главному входу, не стал бродить по саду, а вместо этого поднялся по наружной лестнице на крышу центрального здания. Ступени чинили и меняли, потом снова чинили и снова меняли практически непрерывно еще с тех пор, когда в Святилище не вели письменных хроник,– то есть по меньшей мере три тысячи лет. Лестница была довольно узкой, а перила появились совсем недавно, четыреста-пятьсот лет назад, не раньше. Я мысленно поблагодарил богов за это нововведение, потому что я не из тех, кто любит высоту.

С крыши Святилища открывался потрясающий вид на Квартал Авиаторов: многоквартирные дома, склады, фабрики. На юге высились гигантские своды Амало-Атамарского Авиационного Завода, а дальше тянулась стена Верен’мало. Я не стал подходить к краю, чтобы взглянуть на сады Святилища или на темную воду Мич’майки. Вместо этого побрел по петляющей дорожке, выложенной черными и белыми мраморными плитками, к центру крыши. Там, как и просил меня Кораледж, я помолился за жителей Танверо, отдельно упомянув упырей. Потом я опустился на колени и взял из чаши памятный знак паломника – позолоченный лист дерева элест. Я осторожно положил его во внутренний карман и не без опаски направился к лестнице. У меня не было выбора: пришлось спускаться, в противном случае я был бы вынужден сидеть здесь и ждать голодной смерти. А кроме того, я обещал провести похороны на закате.

Сначала нужно было переодеться. По дороге домой я заглянул в лавку Эстореджа и забрал покупки, сделанные в день взрыва «Превосходства Умвино». За прилавком стоял сам Эсторедж, высокий пожилой эльф.

–Я думал, вы забыли о нем, отала,– мягко сказал он, подавая мне пакет с обновками.

–Нет,– ответил я.– Я просто был… занят.

–Тот желтый сюртук купили у меня в первый же день.

–Ничего удивительного,– улыбнулся я.– Это хорошая вещь, просто я не могу ее носить.

Из-под кустистых седых бровей на меня смотрели проницательные голубые глаза.

–Когда я получу черный сюртук, то обязательно отложу его для вас.

–Это очень любезно с вашей стороны,– немного удивленно ответил я.– Спасибо.

Он отмахнулся, слегка шевельнув ушами.

–Вы делаете огромную работу для нашего города. Я буду только рад оказать вам небольшую услугу.

–Спасибо,– повторил я и поспешил прочь. Я был так смущен, что едва не забыл свой сверток.

Семья Селимада жила в той части Амало, в которой я бывал очень редко,– к северу от Старого города, в районе у подножия гор. Но мой посетитель нарисовал весьма толковую карту, и я успел на кладбище вовремя.

У могилы собрались все члены семьи, начиная с трехмесячного младенца и заканчивая девяностолетними старцами. Одеты они были бедно, но я видел решимость не опускаться и сохранять респектабельность, которая была присуща большинству моих соседей. Все были в черном, как и полагается, даже грудной ребенок, а меррем Селимаран, супруга нового главы семьи, вплела в прическу бусины из оникса. Я подумал, что по сравнению с ними одет неподобающим образом.

Однако присутствующие были рады меня видеть. После проведения Обряда Четырех новый патриарх и его братья засыпали могилу и пригласили меня разделить с ними традиционный поминальный ужин-бдение. Я никуда не спешил. Кроме того, подобные приглашения не раздавались так легко, как в святилище Оршан; я понимал, что, отказавшись, нанесу обиду семье покойного. И я с благодарностью согласился.

Ужин-бдение несколько отличался от поминок, хотя у обоих обрядов было немало общего. На поминках обычно танцевали, иногда пели, и их целью было помочь духу умершего обрести покой; ужин был проще и тише, и начинался он с бдения. По обычаю, бдение проводилось для того, чтобы мертвый в будущем не восстал из могилы в виде упыря. Конечно, в отличие от жителей Танверо семье Селимада можно было не беспокоиться об этом. Таким образом, обычные поминки, которые устраивали в других районах Амало, и местные ужины-бдения были в принципе одним и тем же. Я подумал, что младшие члены семьи предпочли бы танцы и пение, но пожилые тетушки и дядюшки были очень довольны. Две дамы – я решил, что это сестры, хотя я мог и ошибиться – загнали меня в угол и принялись объяснять мне, что большинство прелатов Улиса в наши дни вообще не знает об Обряде Четырех. От отчаяния я перевел разговор на подозрительные и внезапные смерти.

Для них лучшей темы было не найти. Я по-прежнему был зажат между дамами, теперь в роли молчаливого слушателя, пока они вспоминали все похороны, на которых им довелось побывать. В мою бытность послушником мне внушали, что следует всегда внимательно слушать прихожан, как бы сильно тебе ни хотелось очутиться в другом месте, и мое терпение было вознаграждено многочисленными сведениями о смертях – от болезни, от несчастного случая, после родов. Я услышал даже об убийствах. Но все происшествия, о которых мне рассказывали, были весьма просты. Пьяные драки. Муж забил жену до смерти, а потом его, плачущего, нашли рядом с ее телом. Женщина лишилась рассудка и убила свое новорожденное дитя. Ничего похожего на изощренный метод Авелонара, который изолировал жертву от родных и убивал ее медленно, незаметно. Я сам не знал, разочаровало это меня или нет.