Дорогой широкой - Святослав Логинов

Каток разравнивал безымянный просёлок между неозначенных на крупномасштабных картах деревень, Богородица сосредоточенно водил пальцем по купленному наконец школьному атласу. Недавно путешественники заработали немного денег на трамбовке силоса и смогли позволить себе эту покупку.

— На Муром нам дороги нет, — рассуждал Богородица, — там нас менты караулят, а на Касимов проедем запросто. Оттуда — на Рязань, там развернёмся и по трассе на Москву. Всего-то триста километров, если круглые сутки ехать, в четыре дня уложимся.

— Не буду я разворачиваться, — упрямо сказал Юра. — Сам говорил — мимо Москвы, мол, не промахнёшься. Ну и где та Москва? Вот пускай теперь она ко мне едет.

— Ты же вроде обещал по старому следу не ходить, а поворачивать в любую сторону можно было.

— Обещал не ездить и не еду. Но и назад тоже не поверну.

— И куда приедешь?

— А откуда выехал. Земля — она круглая, ещё немножко, и мы её всю околесуем.

Так было дано опрометчивое слово, и повесть, доселе правдивая и едва ли не документальная, понеслась феерическим галопом к закономерному концу. И уже ясно, что никто в последних строках последней главы не закричит подобно Александру Радищеву: «Москва! Москва!», и остаётся гадать, где именно остановит судьба путешествие из Петербурга в никуда.

Рассказывают, что каток с непреклонными путешественниками видали во многих городах и весях, будто бы Юра с Богородицей были участниками всевозможных событий, в том числе и тех, что произошли задолго до их рождения. Лихие фантазёры ссылаются при этом на изобретение Коли Ключника, но сам Николай всё отрицает, утверждая, что на Юрину машину никаких приспособлений не ставил. Доподлинно известно лишь, что броневой асфальтовый каток глухой ночью укатывал свежеположенный гудрон на улице Хиросимы в Волгограде, а всё остальное — выдумка, хотя и не злостная, имеющая основанием своим вполне понятное желание воскликнуть: «Во наши-то, куда добрались!» Так что Катовицкое воеводство не имеет никакого отношения к «ДУ-62», и в «Софийском временнике» за 1518 год упоминается совершенно другой каток.

Что касается автора, то он нигде, кроме русского Северо-Запада, подолгу не живал, иных обычаев не ведает, говоров не знает, а выдумывать — неохота. И без него довольно выдумщиков. Так что простите великодушно за скомканный финал, но сами мы в южных краях не местные, а врать не приучены даже ради красного словца.

* * *

Горы Юре не понравились. Это ж надо такое придумать: навалить столько камня, что и скрепером не вдруг разровняешь. Склоны, обрывы, вершины — чёрт знает что! На весь Петербург одной Поклонной горы слишком хватает, а тут — безобразие, да и только! На месте карачаевца Ашура Юра не стал бы таскать мешками землю на бесплодные вершины, а поехал бы в Ростов Великий, где со времён грозного царя мужики хлеб почти не сеют, а живут с огородов. Лук там родится не хуже, чем в горах, были бы руки да желание.

Не хотелось тащиться через горы, и зрело в груди обещание: дайте срок, утрамбуем вас так, что останется сплошная Среднерусская возвышенность. Но пока, раз горы встали на пути, приходится ползти по горам.

За очередной никчемушной скалой открылась узкая долинка с кипучей речушкой средь камней. Дорога, перестав жаться вдоль каменной стены, легко сбегала в долину и пересекала речку по изящному однопролётному мосту. Красивый мост, бетонный, рассчитанный, разумеется, не на полторы тонны, так что всякий автопоезд, даже с платформой для особо тяжёлых грузов, мог безбоязненно въехать на него. Да и сама река, порожистая, но мелкая, вся как есть казалась сплошным бродом. И всё же дорога, такая просторная, была перекрыта. Полосатый шлагбаум перегораживал проезд, рядом стоял такой же полосатый столб с орлом на верхушке. Птичка была явным мутантом, она гордо раззявила клювы на двух головах, одной башкой поглядывая на запад, второй — на восток. Мутантный орёл сидел на колу, щёлкая клювами на своих, задирая хвост на чужих, и хищную силу его веско поддерживала шеренга красиво камуфлированных солдат.

И от этого строя прямо к нарушителям государственной границы шагал до оскомины знакомый сотрудник МВД. Он ещё издали приложил руку к козырьку парадной фуражки, готовясь представляться, хотя начальство, как известно, в представлении не нуждается, начальство нужно знать в лицо.

Юра как замороженный полез в бумажник, где сиротливо ютилась последняя сотенка. Синюхов что-то говорил, стоя с приставленной к виску ладонью, словно собирался застрелиться разом из пяти пальцев. Юра не слышал, что ему говорят, помрачённого рассудка достигли лишь последние слова:

— …командующий парадом генерал-полковник Синюхов!

Синюхов оторвал ладонь от козырька и вытянулся во фрунт.

— Здравствуйте, — растерянно сказал Юра.

— Здрав, жлав, гав-гав! — слаженно проскандировал строй.

Оркестр грянул встречный марш.

— Не ожидал вас здесь встретить…

— Ура! Ура! Ура!!!

Юра стоял возле своего катка с нелепо протянутой сотнягой, а генерал-полковник Синюхов уже говорил речь, обращаясь не то к путешественникам, не то к воинским шеренгам. Мелькали по-нехорошему знакомые слова: ограниченный контингент, интернациональный долг, лучшие из лучших. Оркестр грянул «Прощание славянки», шлагбаум пополз вверх. Теперь в небо смотрели два полосатых столба: один с птицей, второй покуда — без.

— Так я могу ехать? — глупо спросил Юра.

— Разумеется!

— И сто рублей не возьмёте?

— Какие могут быть деньги в такую минуту? Оставьте на память.

Каток медленно въехал на мост. Сводный хор в сопровождении оркестра и многократного горного эха провожал уезжающих строевой песней:

Мы за мир, но наши автоматы

Не дают забыть, что мы солдаты!

Шагом, шагом, шагом, братцы, шагом,

По долинам, рощам и оврагам.

— Не нравится мне эта песня и вообще всё происходящее не нравится, — сформулировал Юра своё мнение.

Всю Европу за три перекура

Мы на танках прошагаем хмуро!

Шагом, шагом, шагом, братцы, шагом…

— Мне тоже не нравится, — согласился Богородица. — Песня у них хоть и громкая, а не воодушевляет. Поэтому их через мост и не пускают. А мы свою споём, народную.

И Богородица запел вполголоса, но решительно, словно подпольщик на конспиративной квартире:

Летят перелётные птицы ушедшее лето искать,

Летят они в дальние страны, а я не хочу улетать…

— Поёшь-то ты хорошо, а едем мы куда? — впервые усомнился Юра в правильности выбранного пути. — Неохота мне ни контингентом быть, ни ограниченным. Боюсь, не сыщем мы на этом пути правды.

— Ты же сам говорил: Земля — круглая. Был бы путь прям, а правда всюду сыщется. Главное, знать зачем едешь и чтобы грех на сторону не кренил. А синюховское напутствие — чёрта ли в нём? — не бери в голову. Асфальтовый каток — единственный вид бронетехники. который не вызывает у нормальных людей желания взяться за гранатомёт. Так что рули прямо, а там — прорвёмся!