Гордиев узел с бантиком - Валентина Андреева

— Оно и видно, — вздохнула Наташка, — который раз по счету приглашаю тебя занять свое место, а ты все топчешься в полусогнутом состоянии и слышишь только себя. Да вдобавок долдонишь мне в левое ухо разные глупости. Освободи окошко водителя и садись. Съездили за новыми неприятностями, получили, теперь возвращаемся к старым.

— Есть и хорошее известие, — прислушиваясь к себе, заметила я. — У меня совершенно не болит колено.

Порог бабы Нюшиного дома я перешагнула не очень уверенно, но достаточно смело. Результат сего противоречия не замедлил сказаться. Будучи второй по счету за Наташкой, нечаянно боднула ее в спину наклоненной головой. Дверная коробка была низковата, защитная реакция включилась интуитивно. В самой голове роились множественные догадки и предположения, никак не желавшие выстраиваться в стройную шеренгу.

От отрицательных, еле сдерживаемых эмоций Наташка расцвела огненными цветами гнева. Но выплеснуть его по всем правилам на меня не смогла — совестливая. Помнила, что в комнате находится тяжело раненый дедка. Возможно, все еще спящий, ибо в доме стояла идеальная тишина. Как выяснилось в процессе почти беззвучных переговоров, своей дурацкой выходкой я сбила Наталью Николавну с ее собственных множественных догадок и предположений. С построением их в стройную шеренгу логики было еще хуже, чем у меня. Тем не менее, считалось, что я вообще лишила ее умных мыслей. И все бы ничего, если бы я смолчала. Нет! Угораздило отметить, что ее шипящий, щедро сдобренный распальцовкой «выхлоп» порождение того, что осталось в осадке, — безумных мыслей. Дальше она слушать не стала — вылетела в огород, где и разразилась словесной бурей. Это ж надо быть такой обидчивой! И это при том, что сама заслуженный лидер в плане раздачи обидных оплеух.

Торчать одной на кухне не хотелось, а в комнату я заглянуть боялась. Вдруг дедуля скончался? Или просто пропал. Пропадом, вместе с бабой Нюшей.

Я принялась обдумывать вступительные слова к примирению с Наташкой, когда дверь в комнату скрипнула и слегка приоткрылась. В образовавшуюся щель ничего видно не было. Оставалось надеяться, что и изнутри меня не видят. Да на что там смотреть! Вытаращенные от страха глаза и открытый в бесплодной попытке заорать рот никого не красят. Я не исключение.

— Мама? — послышался из-за двери тихий вопрос, подтвердивший мою правоту. Мужчина меня действительно не видел — не проходила я по визуальным габаритам в щель. Однако решила с ним согласиться. Я ведь и в самом деле мама. Двух очаровательных деток. Не важно, что один из них вышел статью в предмет мебели, именуемый шкафом. Зато вторая — тростиночка весом в сорок пять килограммов. В среднем получается нормально. Как со средним доходом населения в стране. Словом, я согласилась. Только молча — просто кивнула. Не важно, что меня не слышали. В моем случае молчание — истинный знак согласия. Страх улетучился. Голос наверняка принадлежал доброжелателю — сыну бабы Нюши. Похвалив себя за догадливость, я привела в нормальное состояние глаза, закрыла рот, поправила устремившиеся было вверх волосы и приготовилась улыбнуться.

Собеседник оказался без понятия. Дверь рывком распахнулась, явив мне человека с ружьем. Кажется, охотничьим. Точно не автоматом — видела, знаю…

Зря я приводила себя в порядок. Глаза, рот и волосы вернулись в исходное положение. А дальше произошло вообще нечто невообразимое. Кто-то завопил дурным голосом: «Ложись!!!» Я невнятно промычала: «Куда?». Та к сказать, хотела выиграть время, чтобы трезво оценить ситуацию. Вместо ответа меня уронили на пол. В весьма неудобном положении. Я бы его поменяла, но сверху на спину обрушился монолит — панцирь из тонны намокшего и высохшего цемента. Я благоразумно промолчала, радуясь за Наташку. Орет себе на приволье, душой отдыхает. Продолжает поминать меня недобрым словом.

— Мишка, шельмец! Ты что ж это мне здеся учинил?! Ты ж мне девок угробил, паразит!

Скосив глаза по максимуму, я с одобрением отметила просеменившие мимо моей головы ноги бабы Нюши. В желтеньких носочках. Очень своевременно подоспели. До слуха долетел приглушенный звук подзатыльника, отмеченный мной с удовлетворением.

— Да ладно, ма, ничего я не делал. Спросил, кто пришел, а в ответ молчание. Вот и вышел со старым отцовским ружьем, проверить.

«Молчать надо громче», — сделала я единственно правильный вывод и активно завозилась, пытаясь освободиться от пуленепробиваемого панциря. Уже догадалась, что зря радовалась Наташкиной свободе. Именно она вольготно раскинулась на мне бронежилетом с небольшим перекосом на правый бок. И, поздновато оценив опрометчивость своего геройства, предпочла отключить соображение и слух. Хотя потеря соображения для Натальи нонсенс.

Пока шли негромкие, но виртуозные словесные дебаты между матерью и сыном, включая рукопашную борьбу за незаряженное, как выяснилось, ружье, я успокоилась. Миша не псих, не всех гостей с ним встречает — деда оберегал. Покрехтывая, я думала, стоит ли разочаровывать Наташку в ее отважном самопожертвовании. Окончательно отлежав подбородок, решила — стоит, а то ей некого будет спасать в другой раз. Долго в таком положении не продержусь. И слабенько покликала бабу Нюшу.

Перепалка сразу оборвалась. А через секунду с меня стащили Наташку. Попытка поставить ее на ноги провалилась, она упорно поджимала ноги, одновременно гримасничая так, как мне не довелось ни разу в жизни. Подруга явно зависла в другом измерении. Заткнув указательными пальцами уши и крепко зажмурив глаза, она заодно и губы сжала. Кажется, мы перенимаем друг у друга самое худшее. С другой стороны, Наташке все-таки есть чему у меня поучиться. А главное, мне удалось схватить и сунуть под стол временно бесхозное ружье.

— Оставьте Наталью в покое, — устало потребовала я. — Вот как висит она на ваших руках, так и приземлите. Только осторожно, а то потом на коленках синяки останутся. И лучше отойди от нее подальше. Иногда она способна так «глаголом жечь сердца людей», что и на расстоянии уши загорятся.

Очутившись на полу в полной свободе от чужих рук, Наталья мигом пришла в себя. Для начала открыла один глаз, его вполне хватило, чтобы сориентироваться в окружающей обстановке. Второй открывать не стала. То ли экономила, опасаясь преждевременного износа, то ли боялась увидеть двумя глазами что-нибудь лишнее. А вот уши задействовала в полной мере. Ушами она, благосклонно кивая головушкой, внимала извинениям Михаила. Покаянная, сдобренная комплиментами речь двухметрового бугая лилась рекой. Я только не поняла, почему подруга кивает на предложение Михаила хоть сейчас взять ее в свой штат телохранителем. Оценив явное преимущество физического развития сына бабы Нюши, я с сомнением уставилась на стройную фигуру Наташки и решила, что он придурок. Подтверждение своему выводу попыталась отыскать в чертах его лица. Ущербность умственного развития зачастую накладывает своеобразное клише на физиономию человека. Но меня постигло глубокое разочарование. С такой интеллигентной, мало того, располагающей физиономией, умными, проницательными глазами дураками не бывают. Бывают шизофрениками в стадии ремиссии, но едва ли Михаил принадлежит к этой категории. И еще. Он был мне смутно знаком, где-то я его уже видела.