Гордиев узел с бантиком - Валентина Андреева

— Вы с ума сошли! — убежденно заявил Михаил. — Разоружайтесь. Войны не будет. Если вас смутил автомат, то он не настоящий. Игрушка. Имитация оригинала. Дед просто пальцы разминал. Да оставьте ружье в покое! Я не собираюсь отнимать его силой. Просто положите на стол. И вот что. Давайте простимся по-хорошему. За Иваныча не переживайте. Ночью мы увезем его в безопасное место. Моя машина с помощниками наготове.

— Ну разумеется, с «помощниками». Ир, так теперь бывшие «братки» называются. Никаких родственных связей на государственной службе! — догадалась Наташка. — Чем же дедуля заслужил у вас такое к себе отношение? Ведь остальные жители деревни его не жалуют.

— Да все очень просто, — поморщилась я и прислонила ружье к стене. Как только таскают такую тяжесть. — У бабы Нюши и Михаила застарелый комплекс вины перед дедушкой. Неправда, что дети за действия родителей и прочих предков с приставкой «пра», не отвечают.

Легкий шлепок пакета с лекарством, выпавшего на пол из рук бабы Нюши показался громом небесным. Все, кроме нее, вздрогнули. А она развернулась и, придерживаясь за стенку, медленно побрела к выходу. Немного поколебавшись, за ней отправился Михаил.

Я долго оправдывалась перед подругой за свой ляп. Ну ляпнула, не подумав. Только зря мама с сыном на меня обиделись. Готова признать свою ошибку, хотя, если разобраться, никакой ошибки нет, а значит, нет смысла извиняться.

Наташка слушала, грызла добытую где-то сухую макаронину и хмурилась, пытаясь разобраться в моем монологе. Ей это быстро надоело, и она предложила разобраться в другом вопросе — стоит ли считать, что хозяева выпроваживают нас из дома, если мы выпроводили их из него раньше? Я пожала плечами и с тоской взглянула на холодильник. Скучает, бедолага, в одиночестве. А как мы-то по нему соскучились!

— Пойду поинтересуюсь, не хочет ли дедушка перекусить, — перехватив мой взгляд, мурлыкнула Наташка. — Если не хочет, заставлю. В таком разе мы имеем полное право распорядиться содержимым холодильника. Нельзя держать больного человека голодным.

— Я с тобой, — торопливо уведомила я подругу, хватая ружье. Боялась, что за время ее отсутствия вернутся баба Нюша с сыном. Надо будет как-то общаться, а я к этому пока не готова. Совещание у них что-то затянулось. Оно и к лучшему. Попытаюсь выяснить у дедки, что он видел на озере.

— Ир, ружье-то зачем схватила?

Держась за ствол, я небрежно помахала ружьем в воздухе. — Да так… Чтобы автомату скучно не было. И мне с оружием как-то спокойнее, хотя оно и незаряженное.

— Надеюсь, ты знаешь, что стреляют не из приклада.

— Обижаешь. Прикладом обычно по башке бьют. Гуманисты, без глушителя. Не хотят будоражить граждан звуком выстрела.

Мы осторожно приоткрыли дверь в комнату. Она была пуста. Окно распахнуто настежь.

— Иваныча украли вместе с одеялом и автоматом, — печально отметила Наташка. — Не думаю, что по его собственному желанию.

— А я думаю. Какой смысл воровать полуживого свидетеля преступления, да еще с такими ухищрениями? Достаточно обеспечить ему быструю смерть прямо с доставкой на дом. Определенно во спасение Иваныча сработали заботливые помощники депутата. Им и дождь не помеха. Наталья, нам с тобой не доверяют! Не очень-то и хотелось навязываться.

В расстройстве я шарахнула прикладом ружья по полу. От громкого выстрела в потолок заложило уши. Само «незаряженное» ружье, подпрыгнув, упало на пол. Я немного постояла, колеблясь словно былинка на ветру, и улеглась рядом с ним валетом, Наташка валялась где-то неподалеку. Наверное, верещала во всю силу, но я не слышала. Не слышала и бабу Нюшу, появившуюся на пороге комнаты. Только видела, как она безмолвно что-то говорила и размахивала руками. С трудом мне удалось сесть.

Честно говоря, я испугалась. Согласна, со стороны мое поведение могло выглядеть нелепо.

— Давайте обедать, — выдала я первое, что пришло в голову, решив проверить слух с помощью собственной речи. И сама себя не услышала, хотя и поняла. В душе зарождалась паника. — Дедку украли, — продолжила я аутотренинг и с удовольствием отметила слабенькую положительную динамику. Не обращая ни на что внимания, принялась без передыха повторять озвученные фразы, слегка шлепая по ушам ладонями, пока перед моими глазами не появилось озабоченное лицо Наташки. Именно в этот момент слух у меня и прорезался. Ей совершенно не следовало столь громко блажить. От очередной волны страха оглохнуть я плотно закрыла уши и внятно потребовала от нее заткнуться. Не долго думая и плохо соображая от стресса, она незамедлительно повторила мой маневр — заткнула уши. Как раз в тот момент, когда я отняла ладони от своих ушей.

— Вот так с ума и сходят, — печально отметила я, пригласив бабу Нюшу полюбоваться результатом. Но женщины в комнате не оказалось. Неужели ее появление мне привиделось? Задрав голову к потолку, я отметила дырку от пули и успокоилась — не сплю. Покосившись на место, где брякнулось ружье, с удовлетворением отметила отсутствие последнего. Само по себе оно не могло исчезнуть, следовательно, его унесла баба Нюша. Потом перевела взгляд на стену, где висел календарь на этот год. С отведенной ему половины радостно улыбался избирателям Михаил. Судя по плакатной надписи, он обещал всем достойную и материально обеспеченную старость. Ему хотелось верить. Со второй половины календаря, помнится, должна была радостно улыбаться его жена. Но теперь она в огородном сортире.

— Жизнь продолжается! — с оптимизмом напомнила я себе и Наташке, основательно хлопнув ее по плечу. Дать сдачи у подруги не получилось, я вовремя отскочила. Буквально за секунду до того, как она отняла ладони от ушей. — Пойдем обедать, — быстренько переключила ее мысли с плана отмщения на тему хлеба насущного. Может, она бы и не послушалась, но из кухни раздался призыв бабы Нюши к трапезе.

— Голодными в дорогу не отпущу, — сухо заявила она.

— А сытыми мы и сами не уедем, — бодро заметила я. — Очень спать хочется. Надеюсь, Иванычу окажут квалифицированную медицинскую помощь и обеспечат безопасные условия содержания. Просто замечательно, что я не успела позвонить мужу. Оторвала бы человека от выполнения ответственного задания, а потом в течение полугода слушала бы его нотации.

Баба Нюша промолчала. Куда только исчезли ее радушие и приветливость. Женщина обдумывала тактику нашего выживания из дома. Надо же, как я ее зацепила своими словами о комплексе вины перед Иванычем! Вот только вопреки моим ожиданиям она не возмутилась и не выложила правду. Больше похоже на проявление обиды. Взяла да и покинула нас. Совещание с сыном было коротким. Большая часть времени их отсутствия ушла на бесшумную передислокацию дедушки. Нам не доверяют. Интересно, почему? Придется продолжить словесную экзекуцию. И только я сподобилась открыть рот, как Наташка тут же мне его заткнула. Каким-то навороченным бутербродом со словами «попробуй, очень вкусно».

В принципе, вмешательство подруги оказалось очень своевременным. Разделываясь с «подачкой» я успела остыть, а потому перестроиться на более мирное выступление. То есть не начинать с прямого обвинения Михаила в организованном похищении семьи Синицыных и Австро-Якова с женой, а равно в спуске на дно озера «Жигулей» с живыми людьми. Последнее водное «шоу» на свою беду видел Иваныч. Можно только догадываться, что его ждет в ближайшее время. Не нам судить бабу Нюшу — она мать своего сына. Хотя и не в ладах с ним, из двух зол выбрала меньшее. Иваныч старик, а Мишеньке до старости еще далековато. Может, успеет образумиться и перевоспитаться.