Альтернативная история Жанны д’Арк - Сергей Нечаев

* * *

Французский историк и академик Жерар Пем утверждает, что он нашел очень важные свидетельства. До сих пор считалось, что приемная мать Жанны Изабелла Роме приезжала в Орлеан лишь в июле 1440 года, то есть через год после появления там женщины, якобы выдававшей себя за ее дочь. Однако в списке городских расходов с 6 марта 1440 года имеется отметка об уплате двум лицам за содержание и лечение Изабеллы с 7 июля по 31 августа. Здесь речь явно может идти только о 1439 годе.

Там же имеется запись об уплате пенсии, установленной городом Изабелле Роме за сентябрь, октябрь и ноябрь 1439 года. Если подлинность этих записей не ставить под сомнение, то они свидетельствуют о том, что с рождения воспитывавшая Жанну женщина находилась в Орлеане в то время, когда там торжественно принимали Жанну дез Армуаз. Трудно представить причины, по которым Изабелле Роме потребовалось бы участвовать в обмане.

Ж. Пем приводит также ряд доказательств того, что во время пребывания Жанны дез Армуаз в Орлеане город посетил и сам король Карл VII. На это указывает и целый ряд приближенных короля, в частности, его слуга Пьер Сала (Pierre Sala), который в своих «Мемуарах» отметил, что встреча имела место.

Высшее государственное лицо не могло не знать лично легендарную героиню своей страны и, к тому же, свою сестру. Стал бы король тратить время на встречу с какой-то авантюристкой или самозванкой?

По свидетельству камергера короля Гийома Гуффье (Guillaume Gouffier), во время этой встречи Карл VII сказал весьма странную, на первый взгляд, фразу:

— Дева, моя дорогая, добро пожаловать, вы удачно вернулись, во имя Господа, знающего тайну, которая есть между вами и мной.

Во время этой встречи присутствовали Жан Бастард и многие другие люди, хорошо знавшие Жанну, и никто из них не усомнился в том, что это именно она.

* * *

Ален Деко приводит еще один интересный довод, с которым трудно не согласиться. Он пишет:

«Было бы вполне понятно, если бы авантюристка стала разъезжать по городам и весям королевства и объявлять: «Это я, Жанна, Французская дева». Рассуждая логически, это должно было принести ей не только честь, но и всевозможные выгоды.

А неизвестная попросту выходит замуж. И не нужно ей никаких странствий, побед, почета, даров в знак особого признания от городов и деревень.

Возможно, истина в том, что этот брак и сам по себе был для самозванки большой удачей: действительно, могла ли желать лучшей доли девица, тем более, если она, на самом деле, была отнюдь не знатного рода? Допустим. В таком случае, графиня дез Армуаз, достигнув своих корыстных целей, могла бы преспокойно почивать на лаврах, «отказавшись от новых дерзких шагов, чреватых для нее разоблачением». Но что делает она? Она спешно отправляет посланников с письмами в Орлеан и к королю, а затем и сама является в город, где все ее хорошо знали и помнили.

«Если бы она не была Жанной, — пишут некоторые историки, — ее поведение было бы не только опрометчивым, но и безумным… Ведь в Орлеане всякий мог ее разоблачить — и люди, дававшие кров настоящей Жанне, и местная знать, и ее родная мать Изабелла Роме».

И напротив, если бы она была настоящей Жанной, ей непременно следовало бы предпринять это паломничество. «Ведь именно в Орлеане она получила всеобщее признание как героиня; именно в этом городе одержала она свою первую победу, за которой последовали и другие; Орлеан стал колыбелью ее славы: в Орлеане ее признали полководцем и главнокомандующей королевской армией; наконец, в Орлеане жила ее мать».

* * *

Следует отметить, что внешность Жанны была описана. В частности, были известны и специфические приметы, которые в те времена (при отсутствии пластической хирургии) скопировать было крайне трудно: темное родимое пятно за ухом, шрамы — следы ранений — в определенных местах тела (Дева была несколько раз ранена в шею и плечо, позднее — в бедро; от этого должны были остаться шрамы, которые вряд ли возможно подделать).

Гостеприимство, оказанное Жанне дез Армуаз в Орлеане, допускает лишь три толкования: это могла быть невольная ошибка или результат коллективной галлюцинации, это могло быть сознательное коллективное соучастие в фальсификации и, наконец, Жанна дез Армуаз действительно могла быть спасенной от казни Жанной.

Банальная ошибка приемных братьев Жанны маловероятна. Ален Деко по этому поводу замечает:

«Любой брат сумеет узнать родную сестру, даже если она исчезла 5 лет назад».

Вывод Режин Перну о том, что братья Жанны рассчитывали «использовать эту авантюристку, чтобы выпросить у короля денег и попытаться обогатиться за ее счет» — всего лишь простое предположение. Довод о том, что, например, брат Пьер, схваченный вместе с Жанной в Компьене и долгое время находившийся в плену у англичан, получил от герцога Орлеанского вознаграждение, ровным счетом ни о чем не говорит, кроме того, что бывшему пленнику был возмещен моральный и материальный ущерб.

Важно другое: сразу после своего появления в Лотарингии Жанна поспешила связаться со знавшими ее с рождения людьми. Со стороны самозванки это был бы излишне смелый шаг, если не предполагать, что он не был сделан в результате предварительной договоренности, которой, впрочем, нет никаких свидетельств. Что касается многочисленных жителей Орлеана, то с их стороны вообще трудно обнаружить мотивы для соучастия в обмане.

В своей книге «Была ли сожжена Жанна д’Арк?» Жан Гримо делает вывод:

«Отношение Робера дез Армуаз и всей его родни, хорошо известной в Лотарингии, дары, преподнесенные братьям дю Лис, высокие почести, которыми их удостоили, и невозможность массовой галлюцинации у жителей Орлеана — все эти бесспорные факты начисто опровергают точку зрения тех, кто считает Жанну дез Армуаз самозванкой. Летопись настоятеля церкви Сен-Тибо, архивы Орлеанской крепости, нотариально заверенные бумаги — все это есть единое и нерушимое доказательство подлинности ее личности; все это с лихвой перевешивает любые предположения, основанные на вероятности».

* * *

Но, как известно, на каждую гипотезу всегда найдется своя контргипотеза. Против книги Жана Гримо и его последователей в газетах и журналах тут же стали появляться статьи многочисленных сторонников традиционной версии истории о Жанне д’Арк. Наиболее активно протестовали Морис Гарсон, Филипп Эрланже и, конечно же, признанный лидер «традиционалистов» Режин Перну.

Их соображения просты до неприличия: все эти «псевдодоказательства», все эти доводы «не отличаются оригинальностью и повторяют друг друга» и т. д. и т. п. Что же касается многочисленных признаний подлинности Жанны, то, по мнению сторонников традиционной (канонической) истории Жанны д’Арк, во всех подобных историях самозванцев всегда встречали с распростертыми объятьями. Так было в случае со лже-уорвиками, лже-дмитриями и лже-людовиками XVII. Но как же быть с тем, что «самозванку» признали ее родные? А на это есть цитата из Анатоля Франса:

«Они верили в это, потому что им очень хотелось, чтобы это было именно так».