Все мы врём. Как ложь, жульничество и самообман делают нас людьми - Бор Стенвик

Во времена формирования социальной мобильности, когда любой мог выдать себя за того, кем на самом деле не являлся, искренность считалась одним из важнейших человеческих качеств. Гегель же утверждает, будто искренность — всего лишь доказательство того, что человек бездумно следует нормам поведения: он становится искренним только потому, что так предписывает общество. Это означает, что с самим собой человек ведет себя неискренне и не понимает, насколько сложна его личность. Если в концепциях более древних мыслителей самосознание, самость — это отражение общества в человеке, то согласно теории подлинности самость, напротив, представляет собой внутреннее ядро человека, его протест против требований общества.

Понятие «самость» исследуется не только философами и социологами. В статье «Как самость стала проблемой» психолог Рой Баумейстер описывает, каким образом пуританство XVII века способствовало восприятию так называемой скрытой личности. Богослов Жан Кальвин прославился, в частности, своей доктриной о предопределении: каждому из нас еще до рождения предопределено либо спастись, либо погибнуть. Руководствуясь этим утверждением, верующие начали тщательно анализировать собственные жизни, стараясь понять, следуют ли они по пути благодати или же по пути зла, и благодаря такому анализу сложилось понимание самообмана и самопознания. Следовательно, личность могла быть как подлинной, так и «поддельной».

Если в эпоху Средневековья человек определялся исходя из его роли в обществе и профессии, то люди XVII века оценивались вначале исходя из особенностей их личности, а впоследствии — из их поступков. На формирование понятия личности значительно повлиял главный герой романа Гёте «Страдания юного Вертера» (1774). В первой части книги автор рисует довольно идиллическую картину жизни главного героя в сельской местности, а затем Вертер отправляется в город, где поступает на работу к дипломату. У Вертера появляется и новый друг — граф фон К. Однажды Вертер навещает графа, но засиживается допоздна, и к графу начинают съезжаться гости. Сам Вертер не сразу понимает, что ему, человеку недворянского сословия, в высшем обществе вовсе не рады, и граф вынужден просить его покинуть дом.

Это событие нанесло колоссальный удар по самолюбию главного героя. У него начинается экзистенциальный кризис, который в конце романа приводит его к самоубийству. Вертер пытается найти в природе и в себе самом силы, которые помогли бы ему устоять в борьбе с глупыми общественными правилами. Он убежден, что его чувства и мысли важнее хороших манер и ловкости. В комментариях к эссе Триллинга критик Питер Бергер пишет: «Искренность существует внутри социальных ролей. Подлинность — это то, из чего все эти роли вырастают».

Жизнь Вертера — прекрасный пример поисков самого себя. Человек пытается найти в собственной личности нечто неизменное, не зависящее ни от других людей, ни от навязанных обществом игр. На протяжении всего романа Вертер носит один и тот же костюм: желтый жилет и синий фрак. К иронии он не склонен, а чувство юмора у него напрочь отсутствует. Он отважно отстаивает собственные взгляды и часто обращается к самоанализу, стараясь отыскать в себе подлинность. Упорство сделало Вертера не только романтическим героем, но и жертвой насмешек, а противостояние личности и общества стало после выхода романа основной темой западной литературы.

Тамико Заблит получила воспитание в традиционном пансионе для благородных девиц в Швейцарии, подобно принцессе Диане, обучавшейся в институте Alpin Videmanette, и Камилле, герцогине Корнуольской, окончившей школу Mon Fertile. В подобных учебных заведениях девушек из высшего общества Великобритании издавна обучают французскому языку и премудростям этикета, рассказывая, например, в каком порядке усаживать за столом герцогских детей и послы каких стран обладают привилегиями на светских раутах.

— В прежние времена важнейшим для женщин было получить воспитание настоящих леди, поэтому девушки учились в пансионах для благородных девиц. А юношей отправляли в гран-тур, — рассказывает Заблит. — Гран-тур — это завершающий этап в образовании, путешествие по Европе, во время которого отпрыски аристократических британских семей знакомились с европейским искусством и достопримечательностями, наносили визиты правителям и местной знати, а также совершенствовали знание иностранных языков. Аристократы из Франции, Испании и Италии постоянно навещали друг друга, а вот Великобритания — остров, поэтому представители местной знати чувствовали себя изолированными. Они отправлялись на континент, чтобы ознакомиться с новинками моды, обучиться недавно появившимся танцам и новшествам этикета. Отпрыски богатых семей путешествовали со свитой — поваром, камердинером и слугой. Естественно, такое путешествие обходилось намного дороже, чем привычная нам поездка на поезде, но, если у тебя не хватало денег, это означало, что к высшему сословию ты не принадлежишь. То же самое и со швейцарскими школами: их воспитанницей может стать далеко не любая желающая.

Обучение на курсах «Главное — манеры» — тоже удовольствие недешевое. Я лично выложил 2000 крон только за один день, включающий две темы недельного курса. И это, как призналась Заблит, еще самый экономный вариант. Наиболее обеспеченные берут частные уроки: во-первых, они вполне могут себе это позволить, а во-вторых, для них важно избежать огласки.

— Послы и их супруги не желают, чтобы кто-то из окружения узнал, что они здесь учатся, — говорит Заблит. — Порой приходит ко мне такая дама, и, если у нее звонит телефон, она обязательно волнуется: «Это мой муж! Только бы он не узнал, где я!»

Выпускники Гарварда и других престижных вузов тоже частые гости на ее курсах. Это объясняется тем, что окружающие предъявляют к их поведению очень высокие требования — вот они и вынуждены учиться дополнительно.

— Прежде манеры и этикет были неотъемлемой частью престижного образования. Рассказывают, что раньше в Итоне три месяца уходило лишь на то, чтобы обучить воспитанников правильно есть суп. Но сейчас наступила цифровая эпоха, в моду вошло тестирование, и на смену занятиям по этикету пришли программирование и математика, — Заблит театрально умолкла, — а для этикета никаких тестов не существует. И правила этикета сейчас сложнее, чем когда-либо.

Заблит читает лекции о французском и английском этикете и их истории, а также рассказывает о нормах поведения в разных странах. Она утверждает, что в современном мире невозможно руководствоваться нормами, принятыми только в одном обществе.

— Прежде в Англии существовали строгие правила относительно того, как следует двигаться, но правила эти больше никто не соблюдает.

Тамико показала нам множество фотографий Карлы Бруни.

— Она безупречна: не нарушает ни одного правила этикета и правильно держит осанку.

Классические нормы предписывают постоянно контролировать верхнюю и нижнюю части тела. «Все мы животные» — гласит старая английская присказка, и целью многих из правил, придуманных представителями высшего общества, стало доказать, что кое-чем мы все-таки от животных отличаемся: у нас имеются сила воли, выдержка и самоконтроль. Скажем, когда на стол ставят хлеб, не следует на него бросаться — сначала нужно дождаться первого блюда. Вы чувствуете запах хлеба и смотрите на его поджаристую корочку. Вам так и хочется отщипнуть кусочек, но голод — это желание, которое нужно обуздать.