Пропавшее войско - Валерио Массимо Манфреди

Может, этот туман послал на землю один из богов, покровительствующих воинам в красных плащах, чтобы они могли продвигаться беспрепятственно, скрытые потаенными складками небесного покрывала.

Вскоре мы услышали клич трубы, призывавшей нас идти к перевалу. Я плохо спала, все раздражало меня, в том числе этот пронзительный звук, но он по крайней мере пробудил меня к жизни. Труба протрубила во второй раз — и ее голос напомнил пение петуха в моей деревне, оповещавшего о восходе солнца. Листра, беременная девушка, взятая мной на попечение, уже проснулась и заняла свое место в караване, вместе с мулами. Небо почти расчистилось. Ксен уже исчез, его конь — тоже. Тем лучше: так у меня больше свободы действий.

Когда мы выступили, я поняла, что происходит: большая часть воинов, под командованием Софоса, поднималась непосредственно по склону на холм, занятый нашими. Прочие полководцы — Тимасий-дарданец, Ксантикл с развевавшейся по ветру шевелюрой, Клеанор, весь блестевший от пота, — искали другие тропинки, чтобы вскарабкаться на кручу, и подгоняли своих людей. Воины помогали друг другу, протягивая вниз рукояти копий.

Нам же предстояло воспользоваться самой широкой дорогой, той, по которой могли пройти вьючные животные. Наконец я увидела Ксена. Он двигался позади, словно овчарка, охраняющая стадо, и следил за тем, чтобы никто не отстал и не потерялся. Нас защищали сзади и справа, а враг надвигался слева — отряды улюлюкающих кардухов с огромными луками. Ксен крикнул что-то своим людям, и те без промедления выстроились параллельными рядами и атаковали засевшего на возвышении противника. Греки вызвали на себя стрелы и камни, чтобы наша длинная извилистая вереница могла продолжить восхождение. Ксен мог бы выстроить свой отряд клинообразно, но не сделал этого: очевидно, хотел оставить горцам путь к бегству, на случай если они решат отступить. В каком-то смысле вел войну, одновременно предлагая мир, и в этом было некое противоречие. Но кардухи ничего не поняли или не захотели принять его условий. Пока поднималась вверх по склону, не отрывая глаз от Ксена и его отряда, мне вдруг вспомнились собственные размышления о переводчиках: разумеется, кто-то позаботился о том, чтобы снабдить нас ими. Кто мог это сделать и как? И когда нашлось время для этого? Персы все время преследовали нас, держась на близком расстоянии, и кардухи тоже: они не давали нам передохнуть с тех пор, как мы вышли из их деревень. Если бы я была мужчиной, одним из полководцев или военачальников, постаралась бы узнать об этих переводчиках как можно больше, но Ксен однажды пренебрег моими сомнениями, когда я предупредила его о возможных последствиях встречи с Тиссаферном. А ведь войско тогда потеряло пятерых военачальников…

Прежде чем мы добрались до третьего завитка дороги, Ксен занял высоту и обратил врагов в бегство. Дорога к перевалу оказалась открытой. И небо продолжало оставаться ясным. Лишь несколько легких перистых облаков, похожих на клочья шерсти, плыли в вышине. Ксен расположился на склоне, выставив впереди легкую пехоту и позади — тяжелую. Он не решался снова вернуться в тыл колонны. И был прав: вскоре на нас снова напали, с другого холма. Я боялась, что это никогда не кончится, что кардухи станут атаковать беспрестанно, выскакивая из каждого оврага или расщелины. И этому не будет предела, и мир не настанет до тех пор, пока хоть один из нас останется в живых. Третий набег, за ним четвертый. Я перестала их считать. Горцы подкарауливали нас за каждой вершиной, за каждой седловиной, появляясь из ниоткуда, и метали тучи стрел, которые пронзительно свистели, обрушиваясь смертоносным градом. И камни — в огромных количествах.

Время от времени я смотрела на Листру: она продвигалась вверх все с большим трудом, тяжело дыша. Я кричала ей:

— Держись за хвост мула!

Но она, возможно, боялась — ведь животные нервничали, пугаясь шума и внезапных криков, — и плелась в гору без посторонней помощи, стараясь не упасть. Когда мы занимали какую-нибудь высоту, Ксен покидал ее и двигался дальше, чтобы обосноваться на следующей. Нам необходимо было добраться до остальных — иначе нас отрезали бы и разрубили на куски.

Вскоре Ксен в третий раз атаковал холм, где расположились враги, и ему удалось согнать их оттуда. Казалось, наши злоключения близятся к концу, однако в этот момент к нему подбежали два воина: они кричали, стремясь привлечь его внимание. Ксен бросился вниз.

— Что случилось?

— Враг снова занял первый холм, — ответили воины, еле переводя дух. — Их тысячи, мы не справились; многие из наших погибли, другие ранены. Смотри, они наверху.

Ксен повернулся к холму, откуда доносился победный военный клич кардухов, больше похожий на пронзительный и нестройный визг, подобный крику хищной ночной птицы.

Взглядом поискал своего помощника, нашел и свистнул, подзывая.

— Приведи сюда переводчика, — велел он, как только тот подошел.

Вскоре явился переводчик.

— Ступай туда, — приказал ему Ксен. — Скажи им, что я прощу о перемирии, чтобы каждая сторона могла подобрать своих мертвых.

Он никогда не отказывался от своих убеждений: воевал, ранил, убивал, как другие, но при этом соблюдал определенные правила, исполнял некие ритуалы, и это помогало ему чувствовать себя человеком, а не зверем. Почтение к павшим было из их числа. Если приходилось оставить товарища непогребенным, это причиняло Ксену огромную боль, а иногда мучило его днями напролет.

Пока шли переговоры, врагов становилось все больше, а два наших отряда — тот, что занял перевал, и тот, который с трудом поднимался вверх по тропинке, — стремились к месту встречи. Очевидно, согласие на переговоры явилось для кардухов лишь тактическим ходом. Они вдруг напали на нас все вместе, испуская дикие вопли и сталкивая по склону огромные булыжники. Я подбежала к Листре и повалила ее на землю у края тропинки.

— Голову вниз! Голову вниз!

Крупный камень попал в одного из наших мулов, и тот рухнул на землю с раздробленным хребтом. Я смотрела, как он изо всех сил пытается подняться на ноги, и никогда не забуду выражение панического ужаса в его вытаращенных глазах. Один из воинов, проходя мимо, точным ударом вонзил копье в основание черепа животного и прикончил его. Он положил конец страданиям мула, и колонна смогла двигаться дальше.

Как только закончился камнепад, я подняла голову и увидела Ксена: он вел своих людей в наступление. Словно безумный несся к вершине холма и кричал:

— Вперед, вперед!

Это выглядело удивительным: казалось, храбрость его безгранична, он первым вскарабкался наверх, не обращая внимания на стрелы, свистевшие вокруг. Вдруг снова раздался этот ужасающий шум — грохот камнепада, сметающего все на своем пути. Кардухи опять кидали в наших глыбы и булыжники. А у Ксена нет щита! Ему нужно было двигаться очень быстро, чтобы повести людей в атаку, и он оставил его висеть на сбруе коня. Я увидела, как огромный камень, ударившись о выступ скалы, разбился на четыре смертоносных куска. Одному из наших обломок попал в грудь, отбросив шагов на двадцать, второму раздробил бедро. Юноша рухнул на землю, вопя от боли, но вскоре затих — вся его кровь за несколько мгновений вытекла из разорванной артерии.