Общество поглощения. Человечество в поисках еды - Марк Биттман

но оно проигнорировало предупреждающие сигналы, а затем просто врало конгрессу{296}.

К 1974 году американские резервы зерна уменьшились примерно на две трети, а цены выросли почти втрое. Едва ли нужно объяснять, что фермеры от этого не выиграли, тогда как доходы Cargill выросли более чем в семь раз всего за один год{297}.

Чем меньше зерна, тем меньше скота; говядина оказалась в относительной нехватке и подорожала. Это дало министру сельского хозяйства Эрлу Батцу основание обрубить программы природосбережения и дать фермерам знаменитый совет засеять все «от ограды до ограды», исходя из предположения, что урожай можно будет купить дешево и продать по новым высоким ценам к выгоде его дружков из агробизнеса{298}. Его девиз – «Укрупняйся или убирайся». Позднее в том же десятилетии Джимми Картер прекратил поставки зерна в СССР после его вторжения в Афганистан, в результате чего внутренний рынок США снова оказался переполнен. Соответственно, рухнули цены, а процентные ставки подскочили на 20 %, что стало бедствием для фермеров и других должников. Это, в свою очередь, привело к закрытию ферм в 1980-х годах – возможно, последнему удару по семейным фермам. Правительство сочувствия не проявляло. Выступая перед группой сенаторов из сельской Америки, президент Рейган съязвил: «Думаю, нам следует оставить себе зерно и экспортировать фермеров».

Весельчак Рейган фактически гарантировал, что его желание исполнится, снизив поддержку цен и отменив антимонопольные меры. Подобная щедрость могла бы удивить даже самых ненасытных бизнесменов. Последовала мощная волна слияний и поглощений и, несмотря на риторику о «свободном рынке», власть корпораций выросла, а конкуренция ослабла.

С этого начинается большинство современных описаний упадка американского фермерства и сельских общин. Однако, хотя кризис на селе в 1980-х годах был особенно мрачным, он не являлся аномалией. Мелкие владельцы, не обреченные с самого начала на крах из-за географического положения, погоды или таких инноваций, как трактор, стали жертвами укрупнения. Фермы теряли из-за долгов, вследствие чего закрывались бойни, а следом за ними – продуктовые и хозяйственные магазины, а также поставщики семян, кормов и оборудования. Walmart вытеснил бизнес из центров городов, а объединения сетей фастфуда убили местные рестораны. Консолидация заставила миллион сельских жителей покинуть родные места, и некогда процветавшие общины превратились в города-призраки.

Великий американский эксперимент с мелкими хозяйствами был фактически завершен, хотя у больших ферм все еще оставалось пространство для роста. Однако оставался обычный вопрос: куда девать весь урожай – в ту эпоху прежде всего кукурузу? Мы видели часть ответа: этанол и кукурузный сироп с высоким содержанием фруктозы. Значительная часть оставшегося урожая увозилась из страны.

Мексика была главной целью для сбыта излишков продукции американских ферм, отчасти потому, что уже являлась наполовину зависимым от США соседом, а отчасти из-за того, что могла служить испытательным полигоном для новомодной экономической теории так называемого сравнительного преимущества, согласно которой если одна сторона может производить определенный товар эффективнее другой, то для более слабого производителя лучше свернуть выпуск этого товара и выменивать его. В общем, каждая страна должна выращивать то, что умеет выращивать лучше всего, а все остальное, что ей нужно, получать путем торговли.

Это звучит логично, но с точки зрения фермеров, а также в свете проблемы выбросов углекислого газа и полудюжины других факторов это ужасная идея, и она потерпела невероятный крах. Яркий пример этого провала мы видим в торговле кукурузой между Соединенными Штатами и Мексикой.

Мексика поддерживала свое крестьянское население, в том числе посредством государственных закупок основных продуктов питания у фермеров, ведущих натуральное хозяйство, и продажи этих продуктов по низким ценам. Однако, подобно другим странам – от Бразилии до Индии, она была поставлена перед выбором: внедрить на селе промышленные методы производства, производить продукцию в максимально возможных объемах, уничтожить крестьянство и стать машиной экспорта еды или позволить мелким землевладельцам оставаться основой здоровой экономики.

Скорее всего, это был иллюзорный выбор, с учетом международного давления и действий колеблющихся, зачастую коррумпированных властей Мексики. Свободная федерация, созданная Соединенными Штатами, мультинациональные корпорации, представители мексиканской элиты и кредитные организации, такие как Всемирный банк и Международный валютный фонд, создали новую форму доминирования, намного менее очевидного, чем «опиумные войны», жестокая колонизация Африки или свержение правительств стран Центральной Америки.

Так возникло Североамериканское соглашение о свободе торговли (North American Free Trade Agreement, NAFTA), призванное создать равные условия, уничтожив как можно больше тарифов и регуляций, чтобы упростить движение денег между странами.

Равные условия, однако, невозможны, если одна страна в 15 раз мощнее другой. Именно такой была пропорция между ВВП Соединенных Штатов и Мексики в 1994 году. Деньги действительно потекли свободнее, но не в обе стороны. Они двигались только на север. (Канада входит в NAFTA, но в данном случае может рассматриваться как экономическое подмножество США.)

Тем не менее соглашение NAFTA начало уничтожать протекционистские законы торговли и другие правила. Как только оно с ними покончило, можно было увеличивать инвестиции американских компаний и сгонять фермеров, ведущих натуральное хозяйство, с их земли, заставляя их становиться наемными работниками на фабриках.

До сих пор сельское хозяйство Мексики на базе мелкого фермерства, нуждавшееся в малом количестве химикатов и скромном комплексе удобрений, основанных на полезных ископаемых, гарантировало населению полноценное питание на основе кукурузы, тыквенных, бобов и зеленых овощей. При ничтожно малых затратах на транспортировку и малом выбросе парниковых газов оно давало возможность обеспечить себя земледельцам, скотоводам, мелким торговцам, мельникам и другим переработчикам. Жители этих сельских общин, не вовлеченные в фермерство, занимались ремеслами и предпринимательством. Возможно, их экономическое положение не было совершенно безопасным, но не было и бедственным, каким стало с тех пор.

Согласно парадигме Зеленой революции и догмам сравнительного преимущества и свободной торговли, не было никакого смысла в том, чтобы мексиканцы выращивали кукурузу друг для друга. Как писала в 2004 году Алишия Гальвес в «Еда в стиле НАФТА» (Eating NAFTA), «чтобы произвести одну тонну кукурузы, нужно 17,8 рабочего дня в Мексике, в отличие от 1,2 часа в Соединенных Штатах»{299}. Поскольку «эффективные» экономики производят то, к чему лучше всего приспособлены, а затем удовлетворяют остальные свои нужды посредством мировой торговли – а никто не был приспособлен к выращиванию кукурузы лучше Соединенных Штатов, – Мексика должна была принять часть американского излишка и найти новый товар массового потребления, чтобы предложить его на мировом рынке. Ее фермеры лишились местного рынка и быстро теряли землю, так что этим «товаром» стал дешевый труд.

Как сказал один мексиканский фермер, если «США посылает в Мексику субсидированное зерно, то грузит его в пассажирские вагоны, чтобы в них привезти мексиканских фермеров, которым нужна работа»{300}. Именно это и происходит, за вычетом сидений. Два миллиона фермеров лишились работы, безработица росла, эмиграция ширилась, а доходы стагнировали. Тем временем импорт в Мексику американской кукурузы за 20 лет после претворения в жизнь принципов NAFTA вырос в шесть раз. С тех пор он еще удвоился{301}.

Двадцать пять лет спустя Соединенные Штаты поставляют в Мексику 42 % своих товаров. Например, экспорт американской свинины в Мексику увеличился в девять раз. Вместо ведения натурального хозяйства мексиканские промышленные фермы теперь выращивают ягоды и помидоры для жителей Северной Америки, большинство из которых понятия не имеет о социальных издержках этого производства: жестоком обращении с работниками и детьми, частичной и полной невыплате заработной платы, ужасных условиях жизни и труда{302}. Кроме того, высокооплачиваемые рабочие места в фабричном производстве перекочевали из Штатов в Мексику, где зарплата ниже, что больно ударило по трудовым союзам США.

Соглашение NAFTA еще и принесло в Мексику джанкфуд. Импорт кукурузного сиропа с высоким содержанием фруктозы увеличился почти в 900 раз, а потребление газировки почти удвоилось. Теперь Мексика занимает четвертое место в мире по потреблению газировки на душу населения. В дополнение к уничтожению источников заработка, разрушению окружающей среды и переносу производственных мощностей (Соединенные Штаты называют это «развитием») NAFTA имело последствия для здоровья