Киммерийский аркан - Михаил Боровых

Странно, но женщина поняла его исковерканный гирканский.

— Была женой.

— Пойдем. — Каррас схватил женщину за руку, потащил за собой.

— Я сама пойду. — воскликнула она, но Каррасу не нужно было ее согласие. Он хотел слез, криков, мольбы о пощаде.

В тронный зал вошел Дагдамм. Он был весь в крови, забрызган ею от макушки до пят.

— Отец. — сказал он. — Дворец в наших руках.

— Отлично. — хохотнул Каррас. Гхор пал к его ногам. Но сейчас ему нужен был не Гхор, а эта женщина с темными глазами. — Поставь снаружи стражу. Три дня город принадлежит войску.

Дагдамм ухмыльнулся.

— Иди и тоже отыщи себе кого-нибудь! — все еще вооруженной рукой Каррас указал на дверь.

Он ушел, Каррас обернулся к своей пленнице. Она выглядела напуганной. Напуганной и возбужденной. Он ждал другого, но ее призывный взгляд так же распалял его, как плач и сопротивление других.

— На колени. — сказал он, поднося окровавленное лезвие меча к пульсирующей на шее вене. — И может быть, я не отдам тебя воинам за дверью.

XXV. Великий правитель

На следующий день Каррас приказал найти своего сына. Дагдамма отыскали в разгромленном доме, где он развлекался с молодой хозяйкой, когда ее супруг лежал на пороге с разбитой головой. Тут же валялся меч царевича. Если бы какой-то враг вздумал зарезать его в спину, то легко преуспел бы в этом. Но сопротивление было сломлено. Гхор пал и теперь принадлежал победителям. Всюду разъезжали пьяные киммерийские воины и их союзники. Они врывались в дома, отыскивали женщин и девушек, забирали их с собой. Потом, хохоча, раздевали несчастных донага и играли на них в кости, пока те рыдали от стыда и ужаса.

Взглянув в налитые кровью глаза сына, Каррас понял, что тот пил без просыпу со вчерашнего дня.

Но Дагдамм еще совсем молод и от природы крепок, так что должен выдержать еще день бражничества.

— Сын мой, я велел отыскать тебя не просто так. Сегодня мы будем праздновать победу, будем пировать в доме аваханского бога.

Сквозь пьяное отупение Дагдамм ощутил странное недовольство. Нельзя осквернять храмы, даже если это храмы чужих богов. Дом человека это одно, но дом бога?

— Ормузд слабый бог, если не сумел защитить их от моего меча. — словно услышал мысли Дагдамма великий каган.

Это было как будто верно, но в словах Карраса больше всего было гордыни. Каган, кажется, начинает считать себя неподсудным даже богам.

Каррас праздновал свой триумф.

Это была великая победа. Никогда прежде еще Гхор не был захвачен, никогда прежде Афгулистан не лежал под копытами завоевателей.

Вечером в большой храм Ормузда на конях один за другим въехали Каррас, Дагдамм, Мерген-хан, Улуг-буга, Фелан, Перт и другие вожди. С ними были избранные, прославленные воины. Вокруг пылал в огне и бился в агонии Гхор, отданный войску на три дня.

Вожди степняков пили черный кумыс и сладкие аваханские вина под сводами храма. Прислуживать себе они заставили самых знатных пленников и пленниц.

В дар предкам и духам Земли и Неба были зарезаны несколько воинов-аваханов, несколько коней и быков. Тела людей бросили в яму, туши животных рубили и насаживали на вертела.

Прямо на каменном полу разводили костры, изломав на них мебель и изорвав книги. Древними свитками, таившими в себе мудрость веков, вытирали вымазанные кровью и жиром жертвенных животных руки и лица.

Хмелея, вожди варваров не только славословили своего повелителя, непобедимого Карраса, не только воздавали хвалы своим жестоким богам. Все чаще они говорили о будущих победах, о будущих походах, о будущей добыче.

Раз пал могущественный Афгулистан, стоптанный степной конницей, значит и каменные города Старого Иранистана не так несокрушимы, как о них привыкли думать! Значит и дорога к сокровищам Вендии может быть проложена мечом!

Гудящими голосами пели свои кровожадные песни вожди победителей.

Каррас наслаждался праздником, как никто другой.

Пирующие воины издевались над своими пленниками и пленницами. Особенно нравилось им гнать хлыстами людей, которые сами еще недавно повелевали жизнью и смертью своих подданных. Приближенных Бузахура и его родственников обратили в рабство.

Каррасу подливала вино какая-то женщина, старавшаяся держаться по-прежнему гордо и с достоинством. Несколько раз ее сбивали с ног подножками и толчками. А потом Каррас повалил ее среди набросанных на пол подушек и шкур, и грубо взял у всех на виду.

Воины неистово ревели от восторга и покатывались от хохота, пока Каррас терзал несчастную, вбивая ее спиной в пол.

Старый лев еще не утратил страсти к женщинам.

Он всегда брал женщин из тех племен, которые покорялись его власти.

И всегда делал это жестоко.

Сильных надо бить, гордых надо ломать.

Каррас поднялся, поправляя одежду.

У ног его рыдала униженная красавица.

— Вина! — рыком потребовал великий каган.

Ему поднесли чашу.

— Слушайте, я расскажу вам старую историю, легенду о нашем великом предке, Конане Скитальце, который жил задолго до Катастрофы.

Пирующие чуть притихли.

— Рассказывали, что в юности Конан был рабом у некоего правителя. Но трудился он не с мотыгой, а с мечом в руке. Его расковывали перед боем, и заковывали обратно после победы. Он жил в яме и кормили объедками со стола. Однажды тот жестокий правитель призвал своих сыновей и спросил их…

Все знали старую легенду, но все равно завороженно слушали.

— Он спросил сыновей — что лучше всего в жизни?

Некоторые, наизусть знавшие предание, шепотом повторяли слова за Каррасом.

— Один из сыновей ответил: самое лучшее в жизни — это скакать по степи с соколом на руке, и слушать, как в волосах поет ветер. Но отец велел ему замолчать и спросил другого сына. И тот сын ответил — самое лучшее в жизни — весело пировать с добрыми друзьями. Но отец и ему велел замолчать. Тогда ответил из ямы покрытый кровью раб, наш пращур Конан. Вы помните, что он сказал?

— Помним! Мы помним его слова!

Хриплый голос Карраса звучал с невероятным внутренним напряжением. Он жил этой легендой, он был ее частью. Ведь в нем тоже текла частица крови древнего воина.

— Самое лучшее в жизни — сокрушить врага, взять его жизнь, отнять его землю, сесть на его коня и слушать плач его женщин! — прорычал Каррас.

— Сокрушить врага и слушать плач его женщин!

Вторя громовым словам древнего предания, рыдала женщина у ног Карраса.

Каррас схватил ее за волосы и заставил подняться. Теперь в глазах ее не было гордости.

Каррас хохотал, когда она пошла прочь, спотыкаясь и стараясь запахнуться в разорванную одежду.