Князь Света - Роджер Желязны

Выше всяких крайностей вознеслись Небеса, царствоумеренности, и безмятежно наслаждаются они долгими своими сумерками инеспешными, полными праздности днями. Свежий, подогреваемый, пока онвсасывается, воздух циркулирует по Граду и лесу. Прямо внутри купола можнособрать облака, можно сгустить их в тучи, можно оросить дождем любое место,какое только пожелаешь. Можно сделать и так, чтобы выпал снег, хотя никтоникогда этого и не делал. На Небесах всегда лето.

И посреди летних Небес стоит Небесный Град.

Вырос он не так, как растят обычно люди свои города: вокругпорта или среди плодородных равнин, пастбищ, охотничьих угодий, на скрещенииторговых путей или поблизости от богатых залежей того или иного нужного людямресурса. Небесный Град возник из эфемерной концепции в мозгу первых егообитателей. И рос он не медленно и наполовину случайно, не так, как другиегорода: построим-ка здесь дом, проложим проспект прямо через этот массив,разрушим одно, чтобы построить другое, — после чего, естественно, всеотдельные части сочетаются в неуклюжее и нелепое целое. Нет. Учтены были всесоображения, связанные с удобством и пользой, расчислен с точки зрениявеликолепия целого каждый дюйм — сначала проектировщиками, а затем реализующимипроекты машинами. Планы эти были согласованы и претворены в жизнь несравненнымхудожником от архитектуры. Вишну-Хранитель удерживал у себя в мозгу весьНебесный Град — до того самого дня, когда облетел он на Прекраснокрылом Гарудевокруг Шпиля Высотою В Милю, поглядывая вниз, и весь Небесный Град отразился вкапельке пота у него на лбу.

Итак, возникли Небеса из разума одного бога, который учел,правда, пожелания своих сотоварищей. И расположились они — скорее по выбору,чем по необходимости, — среди дикого нагромождения льдов, снега и скал, наизвечном Полюсе мира, где дом себе могли устроить только поистинемогущественные.

(За какой же добычей рыщет она?)

А рядом с Небесным Градом раскинулся под куполом сводаогромный лес Канибуррхи. В мудрости своей узрел Вишну, что должно соблюстиравновесие между столицей и дикой природой.

В то время как природа вполне может обойтись безо всякихгородов, обитателям оных требуется все же нечто большее, чем симпатичныекультурные насаждения. Если бы весь мир был городом, рассуждал Вишну,превратили бы горожане часть его в пустошь, ибо в каждом кроется нечто,жаждущее, чтобы кончался где-то порядок и начинался хаос. И вот вырос у него вмозгу лес — стремящий сквозь себя потоки и пронизанный запахами свежести игнили, наполненный криками неведомых городу тварей, ютящихся под его сенью,содрогающийся под напором ветра и блестящий под дождем, постоянно погибающий ивзрастающий вновь.

Подступали дебри к самой границе Града, но не проникали внего, ибо был на это наложен запрет, — и точно так же и сам Градпридерживался своих границ.

Но хищниками были некоторые из обитателей леса, и этим небыло положено предела в их свободе, могли они идти, куда захотят. А царилисреди них тигры-альбиносы. И предписано было богами, чтобы не могли взглянутьпризрачные кошки на Небесный Град; и велено было глазам их — через посредствостоящей за ними нервной системы — свидетельствовать, что не было там никакогоГрада. Внутри их кошачьего мозга весь мир сводился к джунглям Канибуррхи. Онипрохаживались по улицам Небес, крадясь по следу в джунглях. Когда проходящиймимо бог поглаживал их, казалось им, что это ветер теребит шерсть. Поднималисьони по ступеням широких лестниц — нет, взбирались по каменистому склону. Домабыли для них отвесными скалами, статуи — деревьями; невидимками были для нихпрохожие.

Ну а если бы кто-нибудь из Града зашел в настоящий лес,тогда уже и бог, и кошки оказались бы на одном уровне существования — в лонеуравновешивающей природы.

И опять она кашлянула, как столь часто делала и раньше, а еебелоснежную шерсть погладил ветерок. Призрачная кошка, которая уже три днябродила вокруг да около по дебрям Канибуррхи, убивая и тут же пожирая свежуюалую плоть своей добычи, время от времени оглашая окрестности призывнымигортанными воплями гулящей кошки, вылизывая шерсть своим широким нежно-розовымязыком, ощущая спиной влажное прикосновение дождевых капель, то роняемых на неелиствой высоченных деревьев, то потоками низвергающихся из чудесным образомскапливающихся в самом центре небосвода туч; которую, снедаемую огнем вчреслах, покрыл накануне ночью снежный обвал, лавина меха цвета смерти,исполосовавший когтями ее лопатки, и запах крови привел их обоих в еще большееисступление; которая мурлычет, когда на нее опускаются прохладные сумерки,приносящие с собою луны, схожие с переменчивыми полумесяцами ее глаз, —золотую, серебряную и мутную. Она сидела на скале, облизывая лапы, и пыталасьпонять, за какой же добычей рыщет.

В садах локапал возлежала Лакшми с Куберой, четвертым изхранителей мира, на душистом ложе, установленном рядом с бассейном, в которомрезвились апсары. Остальные трое из локапал отсутствовали в этот вечер…Хихикая, апсары брызгались ароматизированной водой в сторону ложа. Но тут какраз дунул в свою свирель Владыка Кришна. И тут же забыли девушки оКубере-Толстом и Лакшми-Обворожительной, отвернувшись от них, оперлись онилоктями о низенький бережок пруда и уставились во все глаза на темного бога,растянувшегося под цветущим деревом среди бурдюков с вином и из-под вина, средиобъедков многочисленных трапез.

Он небрежно пробежался по восходящей и нисходящей гаммамкакой-то непонятной раги и издал долгий заунывный звук, сменившийся переливамикозлиного блеяния. Гаури-Белая, на раздевание которой потратил он битый час — апотом вроде бы забыл о ее существовании, встала у него из-под бока, нырнула впруд и исчезла в одном из многочисленных подводных гротов. Он икнул, завелкакую-то мелодию, резко оборвал ее, начал другую.

— А что, правду говорят о Кали? — спросила Лакшми.

— А что, собственно, о ней говорят? — проворчалКубера, протягивая руку к кубку с сомой.

Она забрала кубок у него из рук, отпила и отдала обратно. Оносушил его залпом и поставил обратно на поднос, служанка тут же вновь егонаполнила.

— Что она, чтобы отметить свою свадьбу, хочет человеческогожертвоприношения.

— Вполне вероятно, — сказал Кубера. — Оченьдаже в ее духе. Кровожадная сука, вот кто она такая. Всегда переселяется напраздник в какое-либо злобное животное. Однажды превратилась в огнеквочку иисполосовала Шитале все лицо — за какие-то ее слова.

— Когда это?

— Аватар десять-одиннадцать тому назад. Чертовски долгоносила потом Шитала вуаль, пока, наконец, не было готово ее новое тело.