Пли! Пушкарь из будущего - Юрий Корчевский

Воевода привстал на стременах и отдал команду двигаться колонной. Первыми двинулись дружинники, за ними нестройной колонной ополченцы. Во главе своих людей ехали в возках их предводители-купцы, ремесленники и другие горожане. Кто-то смог набрать трех, кто десять человек, лишь один боярин Федор Прокопьев исполчил три десятка. Многие были сам-один.

Пыль, поднятая множеством ног, висела над колонной плотным облаком, садясь на провожающих, на воинов, повозки, забивая ноздри и легкие. Люди откашливались и отплевывались, мечтая о том, чтобы скорее выйти на просторы, о боковом ветерке, дабы пыль уносилась в сторону. За день прошли верст двадцать-двадцать пять и остановились на широком лугу. Лошадей отвели в сторону, повозки составили в виде буквы «П», внутри пространства развели костерок и сварили кулеш, поужинали. Все оружие и припасы были в повозках, поэтому шли налегке и быстро, даже кольчуги лежали на повозках, только личное оружие – сабли, мечи – висели на поясах. На второй и третий день миновали Плахино и Серебряные Пруды, вышли к Веневу. Там к нам присоединились веневские ополченцы и курские ратники, вместе двинулись на Тулу. На опушке горело множество костров, стояли палатки, паслись лошади. Кто-то прибыл раньше нас. Мы расположились на отдых. Через некоторое время по нашему лагерю пронеслась новость – будем стоять три дня, ожидая запаздывавших. С каждым днем подходили новые группы ополченцев, сотни княжеских дружинников из близлежащих городов и княжеств. Наконец получена команда – наутро выступаем. Снова лесные дороги, пыль. Хорошо, что не было дождей, иначе дороги стали бы просто непроходимыми. За все время, что мы шли, мощеные дороги не попадались. Мелкие речушки мы переходили вброд, более крупные по существующим мостам или на заранее согнанных к месту переправы лодках. На лодки грузили людей, лошади плыли в поводу. Лишь подводы грузили на неуклюжие паромы. Миновали Алексин, в Калуге присоединились новые люди, и колонна войск растянулась на многие версты. Вот позади Юхнов, Угра, Ельня. Впереди заблестела широкая полоса воды – Днепр. Переправа войск заняла весь день. За это время почти все искупались в теплой не по-осеннему воде. Смыли дорожную грязь, отдохнули. После переправы впереди основной массы войск и по бокам двигались разъезды, все поразобрали с повозок кольчуги и оружие. Мы уже двигались по смоленской земле. Прошли несколько деревень, при нашем прибывании жители разбегались. Уже несколько лет они жили под поляками. Русским везде приходилось несладко, с юга постоянные притязания турок, с востока – татары, с запада поляки и Литва, с севера шведы. И каждый старался урвать кусок земли побольше. Из людей старались выжать все, чувствуя, что долго на захваченных землях не продержатся.

К исходу дня показался Смоленск. Пока мы не встречали польских разъездов, видимо, враг был уже извещен и заперся в городе. Перед городом войска разделились согласно плану и начали окружать город. Остановились от городских стен метров за триста, разбили лагерь. Рязанцы стояли вместе, не перемешиваясь с воинами других городов. Конные разъезды постоянно перемещались между лагерем и городом, не давая врагу выслать лазутчиков или внезапно напасть. Поужинав, легли спать.

Утром проснулись от дымков костров. Дежурные уже кашеварили, мы сбегали к реке, ополоснулись и поели каши с салом, запив сытом. Часов около десяти на стенах города появились лучники и стали обстреливать наши конные разъезды, ранив коня. Разъезды подтянулись ближе к нашему лагерю, вне досягаемости вражеских стрел. К полудню ждать на открытом месте надоело, я выбрал место на опушке, в тылу наших войск, и вместе с помощниками и своими ополченцами разбили шатер под госпиталь, поставив рядом свои повозки, приготовили инструменты, холстины для перевязок.

Раненых пока не было, и я решил подойти поближе к городским стенам, захватив с собой свое ружье и взяв для компании Сидора.

Нас заметили, до стен оставалось метров сто пятьдесят, лучники весело что-то кричали на польском и по очереди пускали стрелы. Пока стрелы падали перед нами и не причиняли вреда, но и быть овцою, посланной на заклание, я не хотел. Мы с Сидором переглянулись и почти одновременно стянули с плеч ружья. Для устойчивости улеглись на землю, поляки заулюлюкали, думая, что мы испугались. Ладно, будет вам веселье. Мы прицелились и поочередно спустили курки. Двое поляков, получив по пуле, попадали со стен. Никто из них не ожидал столь точных и дальних выстрелов. Сзади раздался восторженный рев наших воинов. Наши выстрелы привлекли внимание, и теперь за нами наблюдали с обеих сторон.

Между башнями показался высокий поляк в красной шапке. Натянув лук, он пустил стрелу, которая воткнулась в землю буквально перед моим носом. Я тщательно прицелился и выстрелил. Поляк исчез за стеной, то ли был убит, то ли ранен. Веселье стихло. Трое убитых на таком расстоянии внушали уважение. Мы спокойно встали и отошли к своим. Незнакомые люди хлопали нас по плечам:

– С почином! Молодцы! Утерли нос проклятым панам!

Ближе к вечеру ко мне в шатер зашел воевода.

– Как это у тебя получается? Так далеко ружье не стреляет, может, опять чего удумал? Князь видел выстрел, очень подивился попаданию. Лук ведь дальше стреляет.

– У меня ружье не с гладким стволом и круглой пулей, а особым способом сделанное.

Я достал ружье и пули и продемонстрировал. Воевода с удивлением заглядывал в ствол, осматривал пули.

– И где ты только диковины такие берешь?

– Кузнец – оружейник в Рязани сделал по моему рисунку.

– Что дают такие пули?

– Главное даже и не пули, а ствол с нарезами в нем, при стрельбе из такого ружья пуля крутится как волчок и летит далеко и точно. Сами сегодня видели результаты стрельбы. К тому же здесь стоит прицел, – я показал нехитрое устройство, – он помогает точно прицелиться. Такие же прицелы можно поставить на пушки.

– В походе сделать сие невозможно будет, по возращении в Рязань покажешь нашим кузнецам.

Ночь прошла спокойно. Утром, с восходом солнца войско привело себя в порядок и построилось на поле. По обеим сторонам и в центре построения стояли пушки. Они и открыли огонь по воротам и башням, пытаясь сделать проломы для дальнейшего штурма.

Стены стояли прочно, а вот ворота покрылись трещинами, от них летели щепки. Ответ поляков не заставил себя ждать, из бойниц крепости открыли огонь тяжелые крепостные орудия. Они были в выгодном положении – если наши воины стояли в открытом поле, то поляков защищали стены, к тому же неприятельские пушки стояли выше наших и стреляли дальше, со стен обзор был хороший.

В стане рязанцев появились первые раненые и убитые, я занял свое место в госпитале. Началась работа: обрабатывал раны, ампутировал раздробленные ядрами кисти и ноги. Шум на поле боя возрос – наши с криками пошли на штурм, пытались пробиться через поврежденные ворота, забросить веревки с кошками на стены.

С потерями для нас штурм был отбит. Со стен поляки выкрикивали обидные слова и делали неприличные жесты. Весь конец дня и часть ночи мы с помощниками трудились не покладая рук. Насколько я знал со слов легкораненых, такие же неудачные попытки штурмовать город были предприняты и другими отрядами – туляков, калужан, москвичей. Кроме потерь, вылазка ничего не дала, слабых мест в обороне нащупать не удалось. В течение недели приступов не повторяли, зализывая раны. В Рязань отправили несколько подвод с ранеными. Делать было нечего, и, чтобы досадить противнику, я брал ружье и выходил поближе к крепости. За день своеобразной охоты удавалось «снять» со стен двух, трех, а то и четырех поляков.