Мое не мое тело. Пленница - Лика Семенова

панель в спальной. Вспомнила про ящик. В прошлый раз я увидела внутри щель, но Асуран все испортил. Я выглянула — перилл с наслаждением чистил перья. Я открыла ящик, встала на цыпочки, запустила руку в черное нутро. Прощупала вокруг щели, легонько нажимая. Казалось, это сработает. Под пальцами продавилось, и выдвинулся крошечный ящик, в котором лежала какая-то голубая горошина, облитая пластиком. Перламутровая, похожая на жемчужину. Свет в спальной был тусклым, и я подошла к двери, чтобы лучше рассмотреть. Катала по ладони, любуясь блеском.

Я вздрогнула всем телом, едва не выронила жемчужину, когда открылась дверь. Инстинктивно сжала кулак. На пороге показалась Розали. В пальто.

— Одевайся, скорее. Нордер-Галь ждет.

Только сейчас я заметила, что не слышу шум двигателей.

— Мы причалили?

Розали кивнула:

— Пойдем, быстрее.

Я кивнула в ответ:

— Иди, я выхожу.

Но та и не думала. Подхватила со стула пальто, всучила мне:

— Давай!

Я мгновение колебалась — надо вернуть горошину в тайник. Но я не хотела делать это при Розали. Я быстро сунула руку в карман платья, накинула пальто, подхватила шапочку и перчатки.

Мы прошли по коридорам, мимо сновали солдаты. Розали остановилась у низкой двери — вероятно, аварийный трап. Узкий кусок железа, который вибрировал под ногами. Мы вышли на улицу. Я остановилась, схватила ее за руку:

— Да куда мы?

— Это у карнеха спрашивай. Я делаю то, что приказано. И тебе советую.

Мы прошли вдоль борта. Я видела лишь россыпь мелких желтых огней в отдалении, слышались приглушенные голоса. Наконец, Розали остановилась. Я заметила смутные очертания легкого катера.

Дверца открылась, и я услышала голос Кьяры:

— Что встала? Садись.

Я не шелохнулась:

— Зачем?

— Нордер-Галь велел тебя привезти.

— А где Пруст?

Кажется, я бесила Кьяру одним своим видом:

— С ним, где ему быть? Либо садишься, либо пошла вон — и разбирайся потом сама.

Я обернулась на Розали, но она уже неспешно пошла обратно. Равнодушно обернулась и снова зашагала. Я покачала головой, посмотрела на Кьяру:

— Пусть пришлет Пруста.

Кьяра вышла из катера, медленно наступала на меня, скрестив руки на груди:

— Ты кем себя возомнила? Ты не Этери, чтобы что-то корчить из себя. — Она покачала головой: — Не Этери.

Я лишь сделала шаг назад:

— Ты хочешь сказать, что Нордер-Галь уехал и не взял с собой Асурана?

Кьяра приблизилась вплотную, и я не успела охнуть, как что-то с резким запахом ударило в нос.

— Как же ты мне надоела.

Я ослабела в одно мгновение, едва не рухнула. Будто сквозь сон почувствовала, как Кьяра усадила меня в катер. Услышала шум мотора. Потом все пропало.

Когда я пришла в себя, мы летели низко над землей в кромешной темноте. Судно сбавляло скорость, наконец, приземлилось с металлическим скрежетом. Кьяра открыла дверцу, вытолкала меня прямо на землю:

— Можешь не благодарить. Переживу.

Она вернулась в катер и под дребезжащий шум двигателя исчезла в ночи.

Глава 27

Я какое-то время лежала без движения, полумертвая от охватывающей слабости. Но разум быстро прояснялся от ночного холода. При падении шляпка слетела с головы, и теперь я лежала, прижавшись виском к стылой земле.

Нужно встать. Иначе я промерзну и заболею.

Я чувствовала себя так, будто кто-то огромный и сильный тянет за шиворот. Или дергает за нитки распластавшуюся куклу. Мне оставалось лишь отдаться этой чужой воле.

Я с трудом села, потерла заледеневшие ладони. Огладила чулки, с каким-то затаенным удовольствием обнаружив, что они остались целы. Бабушка говорила, что настоящая женщина всегда остается женщиной, в каких бы обстоятельствах не оказалась. Пожалуй, все же было во мне что-то от бабушки, раз я не разучилась радоваться вещам. Хотя сейчас это казалось совсем неуместным.

Я нашарила взглядом шляпку, облитую скупым лунным светом. Потянулась, подцепила кончиками пальцев. Стряхнула землю с мягкого фетра и надела. Я с трудом поднялась на неверных ногах, огляделась, чувствуя, как гулко загудело внутри от подкатывающей паники.

Непроглядная ночь. Ветер порывами хлестал тяжелые полы пальто, будто хотел оторвать. Чернота с едва-едва различимой линией горизонта, где в разрывах между обложными облаками виднелись крапчатые заплатки звездного неба. Ни единого звука, кроме воя ветра, ни единого рукотворного огня. Казалось, я задыхалась от этого открытого пространства, будто выкачивали воздух, оставляя вакуум. Я даже тронула шею, делая глубокий вдох.

Он решит, что я сбежала… У меня не было никакого сомнения, что Кьяра выставит все именно так. И он поверит. Может быть… Я прикусила губу, покачала головой в ответ собственным сомнениям. Поверит. С готовностью. И больше не простит. Нордер-Галь будто знал, что я солгу, дав обещание.

Я снова замотала головой, обхватила себя руками, будто жалела. Все это казалось насмешкой теперь, когда я смирилась. Но выход оставался только один — добраться до своих. Раньше, чем меня отыщет Асуран.

Я мучительно вглядывалась в ночную тьму, кружась на месте, прислушивалась, надеясь, что шальной порыв ветра донесет звуки боя, вой сирены или гул двигателей. Хоть какие-то ориентиры. Я понимала, что с каждой минутой теряла время. Если бы я знала, как далеко завезла меня эта стерва? Сколько времени я была без сознания? Нордер-Галь говорил, что Асуран учует за несколько миль. Значит, между нами должно быть очень много миль. Как можно больше. Только так мне станет спокойно.

Я отчетливо понимала лишь одно — мне нужно на восток. Далеко-далеко на восток. Я подняла голову, вглядываясь в небо, но это было бесполезно. Облака нависали кусками набухшей грязной шерсти. Но, окажись ночь ясной, это ничего бы не исправило — я не умела ориентироваться по звездам. Но я не могла позволить себе уснуть или замерзать без движения. Оставалось только одно — идти наугад.

К рассвету я вышла к какому-то поселку. Присела у полуразрушенного бетонного забора, заглядывая в прорехи на редкие дома. Пыталась различить жизнь. Я скорее почувствовала, чем услышала. Так чувствуешь взгляды. Я медленно повернулась, встала, напряженно замерла, ощущая, как пересыхает во рту.

Мужчин было трое, и я сразу понимала, что это не виссараты. Но радоваться было рано, тем более, пока в меня целились из винтовки. Тот, который держал оружие, низенький, коренастый, похожий на кряжистое дерево, направился в мою сторону:

— Покажи руки.

Я вытянула, расправила ладони. Но, казалось, этого было мало.

— Перчатки снимай.

Пальцы не слушались. Я с трудом стащила тонкую кожу, как назло, будто липнущую к