Зависть кукушки - Анна Акимова

Она почувствовала тогда острую боль в сердце. Уехал… Все кончено… Но оказалось, что еще ничего не кончено…

Где-то через неделю после этого младшая дочь Маша сказала ей, что беременна от Лешковского… Вот кем была та другая женщина, ее собственной дочерью…

Вот когда ей стало по-настоящему больно! Что только не бушевало в ней – и ревность и жалость к Маше, и ненависть к Лешковскому, соблазнившему неопытную девочку, натворившему бед и трусливо сбежавшему, и, увы, любовь, все-таки – любовь… Когда это адское варево в ее душе перекипело и осело, стало ясно одно – надо спасать Машку.

Нельзя было допустить, чтобы ее девочка, внучка академика Лаврова, родила безотцовщину, стала предметом сплетен и толков. Машу надо было срочно выдать замуж.

Претендента в мужья она наметила сразу: Петя Ильин, школьный друг Маши, давно в нее влюбленный. Конечно, никакая ей не пара, из очень обыкновенной семьи, вырос без отца. Но в той ситуации лучшей кандидатуры было не найти. Парень уходил в армию, если быстро, не откладывая, их с Машкой поженить, он и не поймет ничего. Даже то, что парень был тезкой Лешковского, оказалось удачей – в случае чего, Машка не собьется…

Но Машу пришлось уламывать очень долго. Она, видите ли, не хотела «обманывать Петю». Сколько слез было пролито, сколько слов потрачено – и добрых, и злых, – все было бесполезно. Мама, которая, конечно же, все знала, неожиданно встала на сторону Маши, твердила, что нельзя прикрывать грех грехом, бог, мол, накажет. Ей тошно было слушать этот бред, но Маша слушала, соглашалась, упрямилась, и она уже начала терять надежду…

Как раз в это время умер отец… Он был таким незыблемым, казалось, вечным, и вдруг просто не проснулся…

Ей стало не до Машки. Горе, хлопоты, суета – все то, что сопровождает смерть. Похороны, огромная толпа народа, пресса, телевидение, мама, которой то и дело становилось плохо… Ей хотелось куда-нибудь убежать, скрыться, забиться в темный уголок, но приходилось быть спокойной и твердой, она знала, что после смерти отца быть главой семьи придется ей. И ее долг – отстоять честь своей семьи.

Она продолжала уламывать Машу, и та, наконец, сдалась. То ли смерть деда на нее повлияла, то ли отсутствие поддержки со стороны бабушки, которая в это время сильно болела, но Маша наконец пообещала выйти за Петю и сделать все так, как хочет мама.

К матери Пети Ильина ей пришлось ехать самой. Она знала эту женщину, встречалась с ней, когда та работала в ведомственной поликлинике, знала о ее болезни. И она понимала: можно обвести вокруг пальца неопытного мальчишку, но обмануть взрослую женщину, медика, не удастся.

Она чувствовала себя униженной – ей, дочери академика Лаврова, приходилось упрашивать какую-то Ильину не препятствовать своему сыну взять в жены ее дочь. Но она все выдержала. Она честно объяснила, в чем дело, и клятвенно пообещала: Петя в их доме ни в чем не будет нуждаться, ему помогут поступить в институт, после окончания устроят на престижную работу и будут поддерживать и дальше. В случае развода с него ни в коем случае не будут взыскивать алименты, и вообще, ребенок будет носить фамилию матери. И еще: она, конечно, не может освободить Петю от призыва, но сделать так, чтобы его отправили в какую-нибудь благополучную часть, а главное, чтобы он не попал в Афганистан, в ее силах.

Она знала, на какие болевые точки следует нажимать, и Ильина сломалась…

Свадьба была негромкой, ведь дед невесты скончался совсем недавно. Друзья и знакомые удивлялись – зачем так спешить, ведь траур, неприлично. Она объясняла: жених уходит в армию, а дети так любят друг друга… Конечно, партия совсем неподходящая для Машеньки, но что поделаешь – первая любовь, сильное чувство… Папа бы не обиделся, Машенька – его любимая внучка. Живым – живое…

Через месяц после свадьбы новоиспеченный Машин муж уехал по месту назначения, и Нина Владимировна вздохнула с облегчением. Наконец-то все как-то устроилось, и напряжение спало.

Маша вернулась с дачи, где они с Петром проводили медовый месяц, и все пошло своим чередом, но она заметила, что дочь отдалилась от нее, стала какой-то чужой. Но это было даже к лучшему. Незримая тень Лешковского стояла между ними, и с этим ничего нельзя было поделать…

Было непонятно, знала ли Маша об ее отношениях с Лешковским, а если знала, не захочет ли что-то выяснять, что-то спрашивать. Это было бы невыносимо. Поэтому Машино отчуждение даже радовало ее. Ей до сих пор непонятно, знала ли Маша…

А потом родился Вовка…

Когда она увидела его в первый раз, она глазам своим не поверила – это был просто клон Лешковского. Младенцы в этом возрасте редко бывают так похожи на родителей, но тут сходство было просто уникальным!

Мир снова засверкал яркими красками, у нее снова был любимый мужчина. Крохотный, беззащитный, такой драгоценный! Это снова была любовь, но на этот раз ничем не замутненная – в ней не было ни вины, ни унижения, ни ревности…

Она готова была сутками сидеть у его кроватки, кормить, мыть, пеленать. Ей казалось, что Маша все делает не так, что она, того и гляди, уронит, утопит, обожжет, простудит, недокормит, перекормит… Мама приходила на помощь внучке, говорила строго: «Нина, это Машин ребенок!» Она опоминалась, временно отступала, но только временно…

И тут со службы явился ее так называемый зять.

Она, признаться, как-то подзабыла про него, совершенно не брала его в расчет, ей казалось, что он уже сыграл свою роль, что он больше не нужен. Маше не нужен! Она прямо сказала дочери: можно бы уже и развестись, но не тут-то было! Маша спокойно ответила, что любит Петю и не собирается с ним разводиться. Она попробовала настаивать, объясняла: от Пети лучше вовремя избавиться, ведь ребенок будет расти и все больше напоминать собой родного отца. Петя знает Лешковского, он может обо всем догадаться, и что тогда? Маша так же спокойно ответила, что, если Петя догадается и бросит ее, она его поймет, а если он ее простит, то будет самой счастливой женщиной на свете. Ей кроме Пети никто не нужен, и она все равно когда-нибудь расскажет ему все сама.

Она ни на секунду не поверила в великую любовь, больше всего это походило на детское мстительное упрямство. Но перечить не стала, посмотрим-посмотрим, вмешаться мы всегда успеем…

Ей пришлось терпеть в своем доме чужого человека, которого, увы, она же сама и привела в него. Все бы ничего, квартира большая, но Петр постоянно лез к Вовке. Он, видите ли, полюбил сына. «Сына», вы только подумайте! Гулял с ним, играл и на свою грошовую зарплату покупал ему машинки. А главное, мальчик тоже полюбил его! Ее прямо скручивало от ревности, когда Вовка несся в прихожую встречать «папу»! Она возненавидела Петра. Сколько раз ее тянуло сказать ему, что никакой он здесь не «папа», и что неплохо было бы ему убраться из их жизни. Но она молчала…

Вскоре на нее обрушился очередной удар. Умерла мать Петра, и Маша поставила мать перед фактом: они с Петром и Вовкой переезжают в ее квартиру. Она была ошеломлена – уехать из центра города, из хорошей квартиры в однушку на окраине! А главное, тащить в этот клоповник ребенка! С ней было плохо, ей даже вызывали «Скорую помощь», но Маша была непреклонна. Из послушной, доверчивой девочки дочь превратилась в холодную жесткую женщину, стала совсем чужой, и с этим тоже ничего нельзя было поделать.