Британская интервенция в Закавказье. Группа «Данстерфорс» в борьбе за бакинскую нефть в 1918 году - Лионель Данстервилль

Вспышки молнии прожигают ночной пейзаж, и мы пробираемся сквозь тьму.

Британский генерал на Каспии, единственном море, не вспененном до этого британскими килями, на борту корабля, названного в честь южноафриканского президента-голландца, прежнего нашего врага, плывущего из персидского порта под сербским флагом, чтобы спасти от турок армянское население в русском революционном городе.

Пусть читатель сам распутывает этот безумный клубок и позавидует нашей задаче, если пожелает!

Капитан оказался превосходным человеком, хорошим моряком и храбрым парнем, и остальные офицеры выглядели ему под стать. Нам потребовалось совсем немного времени, чтобы понять систему командования на борту революционного корабля. Было решено, что все передвижения и общие дела корабля будут руководиться судовым комитетом, членом которого капитан являлся неофициально. Теоретически это выглядело абсурдно, но на практике мы обнаружили, что команда довольно сговорчива, и после того, как мы отсеяли пару нежелательных субъектов, у нас редко возникали проблемы. На самом деле команда никогда не отказывалась выполнять любой приказ, отданный им через капитана, хотя бывали случаи, когда они без спроса предпринимали некоторые действия. Они прекрасно представляли себе ценность собственной жизни, и пару раз в Баку, когда корабль подвергался обстрелу, а меня не было на борту, они спокойно выходили в море, пока не оказывались вне зоны досягаемости, и возвращались, когда все стихало.

Первым нежелательным членом экипажа, от которого нам пришлось избавиться, стал пьяница. Этот несчастный пристрастился к мерзкому кавказскому напитку с наводящим на размышления названием «джи-джи» — разновидность арака. Впервые мое внимание привлекли его необычные выступления на пристани, когда он находился под его влиянием. Он не производил впечатления пьяного, но вел себя скорее как сумасшедший. Когда я увидел его, он танцевал что-то вроде дикого хорнпайпа — матросского танца, а под конец выхватил длинный нож и принялся бесноваться, вскочил на корабль и разбросал команду направо и налево. Наконец он излил свою ярость на единственный предмет, который не смог убраться с его пути, — арбуз, вонзая в него нож до тех пор, пока несчастный плод не начал истекать соком, словно кровью. Затем сел на палубу и спокойно позволил себя арестовать. Один из членов экипажа пояснил, что он частенько вел себя так, что никогда никого не поранил и не хотел поранить. Он неизменно довольствовался арбузом или чем-нибудь подобным и всегда дожидался, когда его арестуют, как только иссякала его ярость. Похоже также, что такое дикое поведение свойственно всем поклонникам «джи-джи».

До отплытия из Энзели меня беспокоил вопрос, смогу ли я завершить наши переговоры с Кучек-ханом и добиться освобождения капитана Ноэля, которого несколько раз объявляли мертвым, но который, по нашим сведениям, был жив. Однако в конце концов мне пришлось отплыть, так и не заключив мира.

Тем временем я принял делегацию из Ленкорани, полоски побережья на юго-западе Каспия, где русская граница идет на юг от Баку до самого порта Астара. Провинция ограничена на западе высокими горами, которые являются продолжением хребта Эльбрус, а на севере, где к ней относятся Муганские степи, рекой Аракс. Коренные жители этих мест — мусульмане смешанного персидского и азербайджанского происхождения, но за последние полвека страну колонизировали русские, занимающие теперь все поселения на плодородных, граничащих с морем низменных землях, в то время как местные жители, которые не слишком дружелюбно относятся к колонистам, оттеснены в горные районы. Колонисты имеют чисто русское происхождение, и все они прошли через военную службу. У них довольно хорошее вооружение, в том числе несколько полевых орудий, и они утверждают, что могут выставить 5000 бойцов.

Делегация доставила письма от русского офицера, которого жители Ленкорани избрали для руководства ими в военных делах. Со времени революции колонии пришлось существовать при неизбежных «комитетах», но народ, по-видимому, не слишком затронул подлинный революционный дух, и они мало считались с комитетами, полагаясь исключительно на своего военного лидера, как на своего рода самодержавного правителя.

Колония богата и располагает большими запасами зерна, которое жаждет обменять на хлопчатобумажные ткани и боеприпасы. Они желали сотрудничать с нами в любых действиях противостояния туркам и могли быть очень полезны нам в Баку — колония находится на правом фланге линий коммуникаций Кавказской Исламской армии. Они привезли в дар нашим войскам груз муки и других товаров и хотели заключить с нами некое постоянное соглашение, причем первым делом они потребовали инструкторов для своих войск. Они также предоставили в наше распоряжение два небольших парохода.

В ответ на это обращение я послал небольшую группу офицеров и унтер-офицеров посетить Ленкорань и ознакомиться с местной ситуацией. С этой же партией я отправил двух русских офицеров, которые должны были остаться в Ленкорани, капитанов Степанова и Гурланда, причем первый считался выдающимся артиллерийским офицером, много повидавшим в начале нынешней войны, а второй — специалистом по снабжению. Было крайне необходимо максимально использовать эти дружеские авансы; войска колонии могли оказаться полезны нам тактически, а снабжение чрезвычайно важным, учитывая, что Баку находился на грани голода.

16 августа я получил письмо из Баку от полковника Кейворта, выдержка из которого приводится ниже:

«Вы уже получили карты, показывающие нынешнюю линию обороны. Она проходит в основном вдоль вершины каменистого утеса, за исключением крайнего левого и правого флангов. Стрелковые ячейки расположены настолько неудачно, что засевшие в них могут стрелять только в воздух. Даже если бы они были расположены на самом краю, то все равно велся бы только навесной огонь. Точно так же позиция непригодна для пулеметного огня.

Фронт не огорожен колючей проволокой, связующие траншеи отсутствуют. Общая протяженность нынешнего фронта составляет 21 000 ярдов. В наличии имеется около 6000 штыков (кроме наших солдат), организованных в двадцать два батальона, численность которых варьируется от 160 до 600 человек.

Я пытаюсь заставить главнокомандующего отрыть траншеи и огородить линию фронта колючей проволокой, и сегодня утром, после долгих консультаций с нашими офицерами-пулеметчиками, они приступили к работе. Вчера главнокомандующий заявил, что у него достаточно проволоки, чтобы охватить весь фронт. Теперь, похоже, они думают, что у них вообще нет колючей проволоки. Трудно выяснить, какие у них есть запасы — они сами этого не знают. Подразделения Северного Стаффордширского полка занимают крайний левый фланг, и еще у них около 100 человек в центре линии обороны, где один из местных батальонов пришлось отвести (точнее, он сам себя отвел и исчез из виду).

От нашей нынешней линии фронта до противника примерно 2000–3000 ярдов. Единственная возможная позиция для размещения окопов — это либо на некотором расстоянии от гребня, либо у подножия утеса; и то и другое дает хорошее поле для обстрела. Я предпочитаю последнее, поскольку моральный эффект отступления от гребня оказал бы негативное влияние на солдат. Если бы первые были заняты, пулеметы пришлось бы разместить на полпути вниз по склону. Сама по себе вершина утеса, в случае артобстрела, превращается в ловушку, а сам гребень легко простреливается с дальней дистанции. Пока что обнесение колючей проволокой началось только на левом фланге, для которого вышеперечисленные условия не столь существенны, и завтра я окончательно решу, какую линию обороны нам занять.