Метро 2033. Нас больше нет - Мария Стрелова

– Невозможно, – пораженно выговорил Женя. – Вы – чудовище, монстр! Неужели они все не понимают, что вы сам дьявол, беспринципный, бесчестный! Неужели они добровольно вам подчиняются?

– Увидишь сам, – пожал плечами полковник. Они подошли к группе беседующих молодых людей. – Сергеев, ко мне! Скажи-ка, как тебе живется здесь? Наш гость интересуется.

– Живется отлично, товарищ полковник! – отрапортовал солдат.

– Они боятся вас! – воскликнул Евгений.

– Никак нет, товарищ полковник, мы вас уважаем! – ответил Сергеев. Пленник взглянул ему в лицо. Он ошибся. Эти люди не боятся Рябушева. Они его любят, искренне и преданно, почитая почти за божество. Новое поколение, не знающее иной жизни, верные псы.

– Продались за миску каши, – сквозь зубы проговорил парень.

– Товарищ полковник, прикажете заставить его извиниться? – спросил солдат, с неожиданной злостью глядя на юношу.

– Если разрешит Алексеева, дашь ему по морде, – отозвался Андрей Сергеевич. – Этот наглец принадлежит ей.

– Принадлежит? – растерянно повторил Женя.

– Разрешите позвать товарища Алексееву? – перебил его Сергеев, получил разрешение кивком головы и умчался.

– Заметь, без моего приказа он даже чихнуть бы не решился в твою сторону, хотя у него очень чесались кулаки тебе врезать. Полное подчинение и контроль. Ну, если Марина Александровна на тебя еще обижена, точно получишь по своей наглой физиономии. Ребят дразнить не советую, тут так не принято. Можешь сильно поплатиться за невоздержанность. И да, хоть тебе это и не нравится, но ты принадлежишь Алексеевой. Как вещь, как раб. Она может выкинуть тебя, как только перестанет в тебе нуждаться. Если она захочет, расстреляет тебя лично или передаст в лабораторию. Ты здесь никто и жив только по ее милости. Не советую ее злить, ты себе даже не представляешь, на что она способна, – ухмыльнулся мужчина.

– Вам просто повезло, – прошептал пленник, будто не слышал слов своего спутника. – Только потому, что здесь нет голода и угрозы, вы можете чувствовать себя вершителем судеб. Когда кончится ваша тушенка, они растерзают вас.

– Уже вряд ли. Модель поведения вшита в подсознание, пластохинон с каждым годом все больше закрепляет ее. Геннадию удалось усовершенствовать формулу именно так, как того желал Генштаб, теперь эс-кей-кью, помимо своего прямого назначения, ускоряет регенерацию и притупляет сознание. Покорность – мое главное требование, видишь лозунги на стенах? Видимо, я отвык от бунтовщиков, поэтому ты мне так неприятен, – честно заявил Андрей Сергеевич.

– Вы – чудовище, – чуть слышно проговорил Женя, избегая смотреть на него.

– Я – их спаситель. В отличие от Коровина и Рыбакова, я не обрекал своих людей на голод и лишения, свободные люди в моем бункере не чистят сортиры и не копаются в земле, как это происходило в ваших убежищах.

– И кто же тогда чистит сортиры? – запальчиво спросил парень. – Уж не вы ли?

– Не хами, – раздраженно бросил полковник. – Ты еще не понял? Я разделил общество на классы, замкнутые касты. Всего их три. Свободные люди – я, Геннадий, ребята, которых ты очень разозлил своим наглым заявлением. Эта каста – лучшие мужчины и женщины, безоговорочно преданные, получила самые широкие привилегии, несмотря на военную организацию ее быта. Второй этаж полностью жилой, за дверями расположены комнаты на три-пять человек, в общем зале проводят свободное время и принимают пищу. В обязанности мужчин входит несение дежурства у дверей, операции на поверхности, функции надзирателей на нижних ярусах. Женщины занимаются воспитанием и обучением детей, некоторые из них также пожелали стать разведчиками, наравне с молодыми людьми. В касте свободных нет дискриминации, девушки вправе заниматься тем же, чем и юноши. Эти люди имеют право производить потомство, свободны в перемещениях, однако порой я или Геннадий отдаем им распоряжения. Как ты видел, при моем появлении они обязаны встать и дождаться команды «вольно!». Это дисциплинирует. Кстати, стены выкрашены в красный не случайно. Этот цвет угнетает психику, лишает воли к сопротивлению. Яркий свет и постоянное нахождение на виду также не способствует организации мятежа. Впрочем, его никогда и не будет, это скорее меры предосторожности, что-то вроде превентивного удара, мы не хотим рисковать. Кстати, вот и Марина Александровна.

Алексеева, сопровождаемая Сергеевым, остановилась, бросила хмурый взгляд на полковника.

– Геннадий будет очень недоволен тем, что вы меня отрываете от его задания. Что произошло?

Рябушев кивнул солдату, разрешая заговорить.

– Заключенный грубо высказался о нашей преданности и верности общему делу. Лично моя честь и честь всех моих товарищей задета. Я требую сатисфакции! – доложил парень.

– Что происходит? Андрей, что за игры, чем я могу здесь помочь? – резко спросила женщина.

– Это твой пленник. Если я разрешу Сергееву его ударить, ты же первая скажешь мне, что я не имел права так поступить, – издевательски протянул мужчина. Он явно желал вывести советницу из себя. Марина, едва стоящая на ногах от усталости, не поддалась на провокацию.

– Извинись, – приказала она Евгению.

– Вот так, да? – тихо сказал парень. – Не разобравшись, что к чему?

Алексеева застонала, обхватив голову руками.

– Как же мне все это надоело! Делай с ним, что хочешь, – опрометчиво заявила она, собираясь уйти.

Солдат только и ждал разрешения. Он ударил юношу по лицу, Женя пошатнулся, но устоял на ногах, с ненавистью взглянул на своих мучителей, потирая ушибленную скулу.

– Видишь, я ничего ему не приказывал. Сергеев принял решение сам, ему очень не понравилось твое неуважение, – заметил полковник. – Кстати, о подчинении. Ты помнишь, я сказал тебе, что те, кто удостоился чести быть свободными людьми, сделают по моему приказу все, что угодно. Можешь не верить мне, поверь своим глазам. Марина, покажи.

Женщина подняла глаза и послушно закатала рукав. Женя смотрел на нее с ужасом и удивлением, ему было дико видеть ее такой. Его гордая, железная Марина – тоже марионетка Рябушева. Парень разглядел на ее руке зажившую глубокую царапину, вопросительно взглянул на Алексееву.

– Ну, что ты молчишь? Скажи, откуда эта царапина, – приказал мужчина.

«Что он себе позволяет? Приказывает ей, как служанке, а она? Неужели ответит, не взбунтуется, не пошлет его куда подальше? Так не может быть. Неправильно, все неправильно!» – мучили юношу тяжелые мысли.

– Андрей Сергеевич приказал мне в знак преданности порезать руку. Я сделала это, – отрешенно и монотонно, как зомби, ответила женщина. Ее взгляд был совершенно стеклянным, но Рябушев был слишком умен, чтобы ошибаться на ее счет. Марина не боится его, не считает богом и властелином, как жители бункера. Советница загнала свои чувства настолько глубоко внутрь, что сама осталась там, в омуте тяжелой памяти и горького сожаления. Ей нужно было спрятать под панцирем безразличия все хорошее и светлое, что еще оставалось внутри, сохранить для себя, не показывать никому. Перед ними – всего лишь маска, скрывающая искаженное болью лицо. Проще подчиниться, раз уж решение принято. А внутри кипят невыплаканные слезы. Андрей понимал это, а Женя – нет, Марина оставалась для него загадкой, тайной. Он видел ее такой, какой видели все, и не мог разглядеть души за высокой стеной отчуждения.